Вне подозрений - [141]

Дэниэлс закрыл глаза, описав, что́ он почувствовал, когда его забрали из дома, и как через некоторое время он смог оправиться от всех унижений. Однако Лилиан Даффи сумела убедить сотрудников социальной службы, что сможет позаботиться о сыне. И его вернули домой. Он пошутил, сказав, что, возможно, унаследовал свой артистический талант от матери.

— Ей бы стоило дать премию «Оскара» за вдохновенную игру в материнскую любовь. Сколько же денег она на мне заработала! Ну, вот, я снова оказался дома, то есть в этом аду.

Затем он рассказал, как его увезли от приемных родителей — «единственной нормальной семьи, которую он знал» и как он кричал при расставании. Но о приютах отозвался с холодным гневом. Уверенность в себе пришла к нему позднее, в подростковом возрасте. Тогда он понял, что с его свидетельствами станут считаться в полиции и он сможет обвинить свою мать. В ту пору он и собрался с классом в путешествие, для которого требовалась метрика. А мать снова обидела его, заявив, что отцом Энтони мог быть любой из сотни ее дружков. Он с отчаянием в голосе вспомнил, как искал тогда свою мать, и пришел в ярость, обнаружив ее на дорожке с одним из клиентов.

— Она меня даже не узнала. Шлюха совсем выжила из ума. — Дэниэлс расхохотался. — Ну, в общем, клиент от нас убежал, а я схватил ее за горло и с силой ударил о стену. Я изнасиловал ее, разодрал ее одежду. Да и ее чуть не разорвал на части.

В досье, лежавшем перед Анной, были собраны все свидетельские показания по этому делу. Их взяли у бывшего сыщика Сауфвуда, у Макдоуэлла и у полицейского из Манчестера. И все они по-разному излагали одно и то же событие — нападение на Лилиан Даффи. Как будто видели его под разными углами зрения и в разной перспективе. Еще одно показание — заявление самой Лилиан Даффи — сгорело во время пожара в отделении полиции, но лишь теперь они смогли выслушать точный и злобный отчет ее сына.

Дэниэлс посмотрел на свои руки и потер ногти.

— Вонючая шлюха обвинила меня. Тогда я отправился в гнусную дыру, где все они жили, и запер ее в шкаф. Хотел посмотреть, как ей это понравится. И продержал ее там всю ночь, пока она не пообещала мне забрать свое заявление. Вскоре я ее выпустил, но старая ведьма явилась в полицию и снова обвинила меня А я снова избил ее.

Дэниэлс описал, как на следующий день она отказалась от обвинения. Он взволнованно взмахнул рукой.

— Тогда она меня испугалась. Пришло время расплаты. И я начал планировать ее убийство.

Выражение его лица оживилось, когда он негромко продолжил:

— Понимаете, я позаимствовал машину у одного друга. Старый «Ровер». И подождал. Следил, как расхаживала она по своему пятачку. Останавливала клиентов. Наклонялась и «ныряла». — Он изобразил, как она пригибалась к окошку машины. — Ну, совсем безмозглая. Даже ходить прямо не могла. — А затем заговорил с иностранным акцентом: — Хэлло, дорогуша. Ты на работе, девочка? Хочешь прокатиться со мной?

Дэниэлс откинулся на спинку стула.

— Она села ко мне, даже не посмотрев! Но узнала мой голос и спросила: «Энтони, во что это ты со мной сейчас играешь?» А я ответил: «Я тебя однажды трахнул, и мне это понравилось. Вот я и хочу повторить. Да еще сниму на пленку». «Ах ты, дрянной мальчишка», — засмеялась она и начала расстегивать блузку. Я ей возразил: «Нет, ты должна лечь и сделать все как надо. Не у стены и не на темной, узкой дорожке. Представь себе, что я настоящий мужчина и хочу заняться с тобой любовью». Показал ей толстую пачку денег. Ну, в общем, она охотно согласилась. Даже обрадовалась. Я отвез ее на пустырь. Мы выбрались из машины, и она стала быстро раздеваться, словно и правда желала трахнуться. Я сказал ей: «Сними свой лифчик, мама». И она его расстегнула. «Знаешь, я тебе завяжу его совсем по-новому. Я как-то видел подобное, и мне пришлось по вкусу!..» Тогда я связал ей руки лифчиком, и мы двинулись дальше, я ее то и дело подталкивал. Затем она легла и раздвинула ноги. Возбудилась, затрепетала и призналась, что сделает для меня все, ведь она меня так любит. «А ты очень красивая», — заметил я и снял с нее вонючие колготки.

Дэниэлс чуть-чуть повернул голову и с приятной улыбкой поглядел на Анну.

— Ну вот, лежит моя мамочка на пустыре, а я стягиваю с нее колготки, смеюсь и завязываю их узлом у нее на шее. Обматываю их дважды и говорю: «Я знаю, тебе это нравится», а она хихикает. — Дэниэлс раскинул руки и соединил их. — Затягиваю узел все туже и туже и думаю: «Ей же сейчас неудобно». Она начинает бороться, а я наклоняюсь к ней все ближе, хочу понаблюдать за ее предсмертными хрипами, и наконец узел готов. Я выпрямляюсь и сажусь поодаль от нее, а она задыхается и сипит. Она не могла меня остановить, ведь ее руки были связаны и заломлены за спину.

— Но у вас был с ней сексуальный контакт? — Анна знала, что у них нет анализов ДНК, поскольку тело жертвы успело разложиться.

— О да, я ее трахнул. Убедился, что она жива и следит, как я ее душу. Но помедлил и оказался не на высоте. Она умерла еще до того, как я в нее вошел. — Дэниэлс расхохотался. — А когда я лежал на ней и видел, что свет меркнет в ее глазах, то думал: «Вот она, справедливость». Наконец-то ей воздалось по заслугам. Она была моей первой.