Вне подозрений - [35]

— Почему Люсия сказала за ленчем: «Дик всегда выбирал мне одежду»?

Снова пауза. Потом Батлер заговорил еще более нервно:

— Люсия Реншо с самого начала проявляла благосклонность, граничащую со страстью, к… к П. Б. — Поскольку тест должен был застенографировать секретарь, он не мог сказать «ко мне», но его передернуло даже от звуков собственных инициалов. — Не потому ли, что голос и внешность П. Б. обладают сильным сходством с покойным мужем Л. Р., Диком Реншо? Не перенесла ли она подсознательно свою привязанность на похожего на него мужчину?

Батлер мыслил достаточно ясно, чтобы понимать: для него этот вопрос наиболее важен. Это и приводило его в ярость.

Он безнадежно влюбился в Люсию Реншо. Перед его мысленным взором постоянно возникал ее образ в пеньюаре, протягивающий к нему руки. Видение было четким до боли. Но Патрик Батлер не собирался становиться дублером или соперником кого бы то ни было, пусть даже мертвеца.

— Чай, сэр? — прервал его размышления голос миссис Пастернак, с тарахтением вкатившей чайный столик на колесиках.

— К дьяволу чай!

— Хорошо, сэр.

— Миссис Пастернак, она невиновна.

— Да, сэр.

— Благодарю вас, миссис Пастернак. Я никогда не ошибаюсь.

Батлер пребывал в том же настроении, когда поднялся в четверть восьмого, чтобы отправиться на свидание с Люсией.

Туман слегка рассеялся, хотя было по-прежнему холодно. Обогнув Пиккадилли-Серкус, Батлер снова повернул к Шафтсбери-авеню. У «Лондонского павильона» его глазам представилось удручающее зрелище.

По обеим сторонам дверей кинотеатра и далее, вдоль боковых стен, тянулась бесконечная очередь желающих посмотреть фильм. Люди не двигались и не разговаривали — они терпеливо, часами на пронизывающем холоде ждали возможности хоть ненадолго отвлечься от серой и унылой реальности.

Батлер, который не присоединился бы ни к какой очереди, даже если бы от этого зависела его жизнь, разглядывал их, проходя мимо. Собственно говоря, почему бы этим людям не стоять здесь? Что еще им делать? Они не могли принимать у себя гостей, так как им нечем было их угостить, а их не приглашали в гости по той же причине. Кроме того, существовала проблема транспорта…

— Транспорт! — воскликнул Батлер вслух.

Ему в голову пришла идея, которая, возможно — только возможно! — была в состоянии разбить в пух и прах все дело против Люсии Реншо.

Шагая по улице и ничего не замечая вокруг, Батлер обдумывал эту идею, покуда, оказавшись в на редкость мрачном районе, не повернул влево на Дин-стрит.

На узкую и грязную улицу свет еле проникал сквозь щели между ставнями и полуопущенные шторы. Хотя она являлась частью так называемой «Порочной квадратной мили», здесь царила тишина, если не считать доносившегося из паба бормотания и чахоточных звуков шарманки.

Она была бедной, маленькой птичкой

И пела. «Чирик-чирик»…

Несколько на редкость безобразных нимф панели выстроились на одном из перекрестков, как полевые игроки на крикетном матче. Рядом с ними негромко переговаривались два высоких негра. Больше Батлер никого не видел. Скрипучие звуки шарманки замирали вдали.

Отыскав дом номер 136, Батлер испытал малоприятный шок.

За железной оградой, тремя ступеньками ниже, находилось длинное и грязное окно с зеркальным стеклом, на котором было написано эмалью слово «Бильярдная». Наклонившись, он разглядел внутри три стола и изрядное количество людей. Над дверью со стеклянной панелью четко виднелись эмалевые цифры 136.

— Это не может быть… — начал вслух Батлер, но умолк и огляделся.

Справа от дома номер 136 находилась другая дверь на уровне тротуара. Но облупившаяся краска и гвозди, которыми она была заколочена, указывали, что последний раз ее открывали еще до войны. Дверь слева выглядела так же. Все верхние окна были темными.

Люсия говорила о каком-то месте, очевидно клубе, где можно пообедать и потанцевать. Такая утонченная женщина не стала бы предлагать клуб, куда попадали только через грязную бильярдную. Тем не менее это казалось именно тем местом, где можно было найти двух громил, которые…

Батлер посмотрел на часы. У него оставалось более десяти минут до условленного времени встречи с Люсией. И он не бросался в глаза — ему не составило труда отыскать потрепанный костюм, грязное пальто и мягкую шляпу, датированные 1938 годом.

Спустившись по трем ступенькам, Батлер открыл стеклянную дверь.

В комнате пахло пивом, хотя никто его не пил. Его приветствовали драматические щелчки бильярдных шаров и столь же драматические возгласы. Три стола, стоящие параллельно друг другу, и люди в некогда ярких рубашках без пиджаков были освещены свисающими с потолка на коротких шнурах лампочками.

Потом Батлер разглядел другую дверь.

Она находилась в дальней стене справа, неподалеку от края третьего стола. Батлер направился к ней.

Никто не обращал на него внимания — по крайней мере, так ему казалось. Для бильярда использовался только первый стол, ближайший к входной двери. На втором играли в снукер, а на третьем — таким стойким оказалось влияние американских солдат — в американский пул.

В двери справа, рядом с третьим столом, торчал ключ. Она была не заперта. Батлер обнаружил это, потихоньку прислонившись к ней спиной, за которую заложил руки. Она не могла вести в стенной шкаф, так как под ней виднелась полоска света. Батлер вытащил ключ из замка и сунул его в карман.