Вне игры - [5]

— Телеграмма!..

Мария Павловна не торопясь надела очки, подошла поближе к свету и развернула телеграфный бланк. Прочла раз, другой и побагровела, заметалась по комнате, протянула телеграмму племяннице и вопросительно посмотрела на нее.

— Полагаю, Чижик это ты, а Сергей — тот самый шалопут. Так, что ли?

Она знала, что дома Иришку звали Чижиком и что есть среди друзей некто Сергей, студент. И вроде бы любят они друг друга, крепко, по-настоящему, а до свадьбы дело не доходит, чем весьма доволен отчим: «Он тебе не пара… Шалопут». Что значит «шалопут», никто, включая самого Рубина, точно не знал, но в семье с тех пор иначе его и не называли.

…Ирина прочла телеграмму и молча вернула ее тете. Наступила хрупкая тишина — вот-вот зазвенит, расколется.

— Может, любезная племянница соблаговолит объяснить, что сей бред означает? — спросила Мария Павловна, и в голосе ее металл: никогда до сих пор она так не разговаривала с Ириной.

— Не считаю нужным, тетя Маша. Известно же — шалопут…

— Но должен же быть какой-то предел… И потом, кто вас, молодых, нынче разберет!

Ирина барабанит пальцами по столу, потом, закусив губу, начинает ходить из угла в угол.

— Ну что же ты молчишь?..

— Я все сказала.

Упрямо сверкнув глазами, Ирина накинула плащ и молча же — подступали слезы — хлопнула дверью. Она пошла на почту.

— Можно в течение часа получить Москву?

Сонная телефонистка удивленно посмотрела на нее.

— Да что вы! Люди накануне заказывают…

Ирина вышла на улицу, но вскоре вернулась и заказала телефон в областном центре. Телефонистка, не поднимая глаз, спросила:

— Кого-нибудь или определенное лицо?

Ирина ответила:

— Глебова Василия Михайловича.

С Василием Михайловичем Глебовым она познакомилась в Москве, у Владика Веселовского, друга детства Сергея. Владик и Сергей жили когда-то в одном доме, вместе голубей гоняли, дворовую хоккейную команду сколачивали, вместе тайком курить начинали. Учились в одной школе и, хотя Владик шел на три класса впереди, были однолетками: что поделаешь, трудно сложилась жизнь Сергея. А Вася — это уже институтский товарищ Владика. Каждый раз, когда Глебов, работавший на одной из строек Западной Украины, приезжал в Москву, они достойным, по их мнению, образом отмечали встречу.

…В тот вечер в квартире гудела молодежь. Среди приглашенных были Ирина и Сергей. Тон задавали Владик и Василий: блистали эрудицией, галантно ухаживали за девочками. Покачиваясь, с ненатуральным кавказским акцентом Глебов произносил витиеватый тост:

— У нас на Кавказе говорят: если хочешь, чтобы тебя слушали, умей слушать других. Выпьем за то, чтобы наши большие, средние и маленькие руководители научились слушать нас… Выпьем за подлинный социализм…

Владик и еще кто-то зааплодировали, а Сергей, сидевший рядом с Ириной — он, как всегда, много выпил, — только хмыкнул:

— Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме… Это настоящие парни… Они, Иришка, смело судят обо всем…

— Смело это не значит умно и правильно. Древние говорили, что невежество еще не есть аргумент…

— Вот так у нас с тобой всегда. Если я скажу, что это белое, ты обязательно — черное. Характерец! — И, поднявшись с места, стал кричать: — Друзья, давайте выпьем за женский характер.

Глебов, наблюдавший за перепалкой влюбленных, чокнулся с Ириной:

— За ваш чудесный характер, Ириночка! На месте Сергея я боготворил бы вас…

Владик решил поддержать друга и тоже стал расточать комплименты. Сергей резко отодвинул стул и выскочил в соседнюю комнату, где две пары уже танцевали твист. Но Владик и Василий сделали вид, что ничего не заметили. Глебов продолжал рассказывать Ирине о стройке, о всяких неурядицах, честил начальство, острил по поводу «неэкономичной» экономической реформы, разглагольствовал о настроениях молодежи и полемизировал с какой-то газетной статьей. Он не говорил, а вещал, непререкаемо судил обо всем — будь то литература, искусство, экономика или архитектура. Время от времени Вася эффектным движением головы закидывал назад копну длинноватых для мужчины волос, неторопливо приглаживал их обеими ладонями и торжествующе оглядывался по сторонам: «Что, каково сказано? Имеете что возразить?» Высокий, широкоплечий, атлетического сложения, лицо с насмешливо улыбающимися глазами — словом, сплав интеллигентности, юмора и обаяния. Глебов держался этаким «властителем дум», каждое слово которого слушатели обязаны ловить благоговейно. Он играл эту роль с изяществом, которое вызывало у его друзей чувство зависти.

— Мы живем в бурное время, Ириночка… Читали сегодня газету? Что делается на белом свете? Раздаются трезвые голоса — если строить социализм, то настоящий, без догматизма. Согласны? Как считаете? То-то же… Умница…

Почему Глебов решил, что Ириночка «умница», — неизвестно. Она пыталась возразить, высказать свою точку зрения, но он, не слушая, продолжал вещать…

Когда расходились по домам, Василий и Ирина обменялись телефонами и адресами. И назло насупившемуся Сергею Ирина нарочито громко сказала Глебову:

— Если задержитесь в Москве, заходите. В нашем доме бывают интересные люди. Не так ли, Сережа?

Сережа буркнул в ответ что-то резкое и вышел на лестничную площадку.