Вначале были легенды - [24]

«Если все будет удачно, мы сменим паруса и вернемся под белыми», — сказал он на прощанье отцу.

Тесею удалось победить Минотавра. И он не погиб в Лабиринте. Ариадна, дочь Миноса, вручила ему в знак любви, клубок ниток, чтобы он не запутался в ходах и переходах. Но не суждено было Ариадне счастье с Тесеем. Она стала женой бога Диониса — так решили боги еще при ее рождении.

А Тесей, опечаленный утратой, забыл заменить паруса на своем корабле. Увидев, что они черные, с горя бросился с высокой скалы Эгей.

«Это все сказки, небылицы, легенды, плод неуемной фантазии», — говорили еще не так давно.

Сто с небольшим лет назад, в 1878 году, на одном из холмов южнее Кандии критский купец по имени Минос Калокаиринос нашел несколько предметов, показавшихся ему очень древними. А восьмью годами позже этот же уголок Крита посетил пожилой, худощавый и раздражительный господин, чье имя было уже известно во всем мире — Шлиман. Этот удивительный человек обладал каким-то редкостным чутьем — он, как никто другой, умел отыскивать древности, которые тысячелетиями были скрыты от глаз людских под толщей земли. К тому времени он успел пробудить ото сна Микены и Трою и втянул в спор о греческих древностях ученых многих стран.

Теперь он подумывал и о раскопках на Крите.

Но ему так и не удалось их осуществить. Владелец облюбованного им участка запросил было 100 тысяч золотых франков, сумму по тем временам огромную. Шлиман сумел ее сбить. На участке росло много оливковых деревьев. По условию договора, две с половиной тысячи из них отходили к Шлиману. Но владелец передал ему только 888…

Шлиман отказался от покупки, вместе с тем и от возможности сделать еще одно блестящее открытие.

Его совершил Артур Эванс

Через три года после того как Шлиман побывал на Крите, некий хорошо известный руководителям различных археологических обществ торговец древностями попросил аудиенцию у директора Эштон-музея в Оксфорде.

Занимал эту должность Артур Эванс. Он немало поездил по белу свету и многое повидал еще в молодые годы.

Теперь этот широкоплечий, загорелый тридцативосьмилетний ученый со всевозрастающим удивлением слушал то, что ему рассказывал ловкий антиквар.

Впрочем, слово «рассказывал» тут не совсем к месту. Точнее было бы сказать — «показывал». Ибо торговец древностями надеялся не столько на свой дар убеждения, сколько на впечатление, которое произведет на господина директора музея та необыкновенная находка, что лежала сейчас на письменном столе перед Эвансом среди других древних безделушек.

Это была печать. Древняя печать, что само по себе было не так уж удивительно. Любопытным оказалось иное: на всех четырех плоскостях камня вырезаны какие-то знаки, иероглифы, заключенные в овалы.

Даже без лупы разглядел Эванс воловью голову с высунутым языком, звезду, руку с кинжалом, оленьи рога, похожие на какую-то ветку…

— Хетты? — неуверенно спросил Эванс у гостя. Тот пожал плечами.

— Скорее всего Спарта, — ответил он.

Но в том, что эта печать не из Спарты, Эванс был как раз вполне уверен. Он долго и внимательно изучал во время своих поездок по Греции найденные там древности и ничего похожего не видел.

Эванс купил печать.

И, как выяснилось, не зря. Во всяком случае у него было с чем сравнивать свои новые приобретения, когда четырьмя годами позже другой торговец, на этот раз в Афинах, показал ему три или четыре таких же печати.

— Они с Крита, — утверждал купец.

Эванс любил точность. Именно поэтому он обратился к Адольфу Фуртвенглеру, виднейшему специалисту из Берлинского музея, с просьбой определить, откуда могут быть родом эти печати.

Ответ Фуртвенглера был краток: «Крит». И он даже прислал Эвансу несколько оттисков таких же печатей.

«Крит», — ответил и Сейс, знаменитый историк Сейс, в чьей коллекции имелся резной камень — двусторонняя гемма с иероглифами, похожими на те, что были у Эванса.

В конечном итоге у Эванса оказалось по меньшей мере шестьдесят оттисков с изображениями незнакомых иероглифов. И все они, вернее, все оригиналы были с Крита!

И Эванс отправился на этот остров.

Высадился он в Кандии, ознакомился с городом, посетил и гору Иду, и гору Дикру, побывал в Мессаре. И повсюду скупал всякие древности, которые жители то ли находили, то ли выкапывали в местах, ведомых только им одним.

Быть может, именно тогда пришла Эвансу в голову простая мысль: а не покопать ли ему здесь самому?

Он и займется этим в скором времени, займется так основательно, что посвятит этому все последующие годы своей долгой жизни (Эванс скончался в 1941 году в возрасте 90 лет). И откроет одну из древнейших цивилизаций на свете. Но все это случится немного позже.

А тогда Эванс все еще находился во власти иероглифов. И находки у него действительно оказались интереснейшие. Он значительно увеличил ту небольшую коллекцию, которую привез с собой на Крит; нашел — удача сопутствовала ему — и другие древние письменные знаки, напоминающие буквы.

Эванс обратил внимание на то, что интересующие его письменные знаки встречаются не только на геммах и битых глиняных черепках, но и на так называемых молочных камнях — кусках стеатита, которые местные жительницы, нацепив на шнурок, носили в качестве амулетов, безоговорочно веря в их волшебную силу. По местным поверьям, у тех, кто носит такие камни, молоко будет в изобилии.