Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына - [226]
Хотя никаких объяснений не последовало, я отнесся к письму Н. Пропирного с долей скептицизма. Что значит — «перекочевала слово в слово»? Не мог же такой опытный конспиратор, как Солженицын, закаленный в литературных и нелитературных баталиях, допустить столь явный прокол! Положим, что работа, изданная в 2000-м году под его именем, — не фальшивка. Но он же от нее публично отказался! Что же мешало ему при подготовке к печати второго тома «Двухсот лет» переиначить совпадающие места, чтобы затушевать родство этих двух работ!
В каталоге Библиотеки Конгресса книга Сидорченко не числится; найти ее в других библиотеках США мне тоже не удалось. Спасибо московским друзьям, приславшим ксерокопию той части книги, которая опубликована под именем А. И. Солженицына, а с ней и аннотацию ко всей книге.[852]
Из аннотации следует, что фолиант издан за счет самого Анатолия Сидорченко (видать, бессребреник!) и состоит из трех разделов: первый — работа А. Солженицына «Евреи в СССР и в будущей России», а два других принадлежат перу самого публикатора: «Soli Leo Gloria» и «„Тиходонская“ трагедия писателя Федора Крюкова».[853]
Сидорченко заявляет себя «горячим поклонником Солженицына», а свои собственные творения именует «плодотворным откликом на творчество великого писателя со стороны творческой личности другого поколения „родом из войны“» (стиль автора — С.Р.). По его словам, первая из вошедших в книгу его собственных работ «продолжает солженицынское рождение русской евреелогии — науки о евреях»; вторая же — «по средством дальнейшего развития магистральных идей Солженицына по „тиходонской“ проблеме наконец-то кладет конец всем загадкам и тайнам „Тихого Дона“» (снова стиль автора. — С.Р.).[854]
Как видим, г-н Сидорченко хотя и упивается собственными творческими достижениями на поприще евреелогии, но свое место знает. Пальму первенства он отдает великому вдохновителю и организатору магистральных побед. Потому и открывает книгу «шедевром Александра Солженицына о евреях: взгляд 1968 года».[855]
Взгляд 1968 года?
Это интересно! Подделать текст объемом 72 страницы книжного формата (больше четырех печатных листов!) под стиль и реалии столь отдаленного прошлого — задача не из легких. Надо досконально знать специфические реалии того времени, четко представлять настроения, дискуссии, споры, атмосферу конца 1960-х. Причем, не только официальную атмосферу, но и ту, что превалировала в диссидентских и полудиссидентских кругах, близких Солженицыну. И ни в чем не промахнуться, не допустить никаких более поздних наслоений. Стоит упомянуть что-то относившееся, допустим, к 1969-70-му году, и сразу же обмишуришься! Между тем, датировка работы определена не только в предваряющей ее аннотации, но и в итоговых строчках текста, приписанного Солженицыну. Для автора (кто бы им ни был) это важный опознавательный знак:
«1-я редакция — дек. 1965 г.
2-я редакция — сент. / дек. 1968 г. пос. Рождество-на-Истье».[856]
Не слишком это ли большой риск для фальсификатора?
Я не имел ни возможности, ни желания провести полную историко-литературо-источниковедческую экспертизу текста, но читал его въедливо. Ни одной подробности, которая бы указывала на более позднее написание этой работы, я не обнаружил.
Затем — язык, стихия языка! Прозе-публицистике Солженицына свойственен особый, несколько архаичный, вернее архаизированный, ни на кого не похожий, — стиль. Кое-кому он представляется нарочитым, но это дело вкуса. Я лично считаю, что своим неповторимым слогом — не только содержанием! — Солженицын внес в многоцветную палитру русской литературы особые тона. Его повествовательная манера остро своебычна. Надо быть лишенным обоняния, чтобы не чувствовать острого аромата солженицынского слова. И вот работе, о которой мы говорим, присущ этот аромат. Вчитаемся хотя бы в ее зачин:
«Обломистый, острозубый, неухватистый камень, который и поднять нам как-будто не по силам и не поднять — нельзя» (стр. 3).
Или чуть дальше:
«Но едва мы отсадим все живые ветви окраин и захотим остаться одним стволом, в своем доме одни — как узнаем, что не все национальные переплетения мы распутали: еврейское — останется. Тут-то и натянутся до звона его нити, и всегда больные, всегда напряженные» (стр. 3).
Если это подделка под Солженицына, то очень умелая, выполненная мастером стилизации, владеющим пластикой русской речи вообще, и проникшим в строй солженицынской языковой стихии в особенности. У самого Сидорченко до звона натянуты струны отношений с русским языком, ему этот обломистый, острозубый камень точно не поднять! Но что ж с того? Подделку мог изготовить другой искусник, а подсунуть ее Анатолию Сидорченко — даже и третий. Как установить, является ли предполагаемый подлог подлогом или нет? Не миновать сопоставления двух текстов: «шедевра 1968 года» (в дальнейшем ШЕД-1968) и двухтомника «Двести лет в месте» 2001–2002 годов (в дальнейшем
