Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына - [204]
Более 20 лет я знаком с Семеном Юльевичем Бадашом, живущим в Германии врачом и журналистом, бывшим зэком, автором небольшой, но очень содержательной книги «Колыма ты моя, Колыма…». В ней, между прочим, читаем: «В бригаде Панина ходил зэк-нормировщик, постоянно с папочкой нормативных справочников, — это был Саша Солженицын».[783]
В то время как еврей Бадаш вместе с другими зэками на сорокаградусном морозе долбил окаменевшую глину и лопатами, в две-три перекидки, выбрасывал ее из котлована, Александр Исаевич в теплой конторке вел учет этой работе. Нормировщик он, видимо, был хороший, потому что скоро был произведен в бригадиры.
С. Ю. Бадаш
А С. Ю. Бадаш, человек редкой скромности, был не просто лагерником, а активным участником лагерного сопротивления. В Экибастузе он был одним из организаторов забастовки и голодовки зэков, за что мог бы быть и прикончен, но был «всего лишь» этапирован в Норильск. Там снова участвовал в восстании заключенных, снова чуть не погиб, но был «только» этапирован на Колыму. Вот что написал мне Семен Юльевич (в добавление к тому, что опубликовано в его книге) в электронном послании от 7 января 2003 года:
«В Степлаге, в Экибастузе, придурком был Дмитрий Панин — бригадиром, который пристроил прибывшего А. С[олженицына] на должность нормировщика. К моменту нашей забастовки и голодовки зимой 1951/1952 года А. С. был уже на придурочной должности бригадира. (Об этом он признавался в своем „АГ“). Последний год его пребывания в Экибастузе мне неизвестен из-за этапирования в Норильск. Помимо обоих русских: Панина и Солженицына, был еще русский бригадир (придурок) по фамилии Генералов. Придурком был русский врач Панченко [позднее С.Ю. уточнил, что фамилия врача была Янченко] в санчасти, который якобы должен был его [Солженицына] оперировать по поводу „рака“. Были еще другие русские на придурочных работах, в процентном отношении [это] соответствовало их численности в лагере. Ибо от 60 до 75 % во всех Особых лагерях были западные украинцы, которые принципиально не шли на придурочные работы. Евреи были тоже на придурочных работах, но в соответствии с их общей численностью в лагере — 1 %. Всегда и везде этот 1 % — и в Экибастузе, и в Норильске, и на Колыме.[784]
В Экибастузе было два „повторника“, отсидевших в 30-е годы свои сроки и взятые повторно, — евреи: Матвей Адаскин, нарядчик, и Гиндлин в КВЧ. Был еще в придурках Яша Готман — зубной врач, инвалид войны, который начал работу после того, как моя мама, по моей просьбе, из Москвы прислала ему весь полагающийся для работы зубоврачебный инструмент. Ни одного бригадира-еврея не было. Два барака заселяли одни русские, с отличительными номерами на одежде КТР — каторжане, имевшие все сроки по 20 лет каторги по указу В[ерховного] С[совета] от 1943 года за прислужничество оккупантам: [бывшие] полицаи, бургомистры. У них были свои бригадиры из русских. Остальные русские с обычными четырьмя номерами составляли русские власовцы или служившие в плену в эсэсовцах (у них в подмышке были полагающиеся в СС татуировки с группой крови)».[785]
Это письмо С. Ю. Бадаша было написано, а мною процитировано еще до того, как он (и я) ознакомились с полным текстом второго тома,[786] а потому мы понятия не имели, что Семен Юльевич как раз и выведен Солженицыным в качестве характерного лагерного придурка-еврея.
Читаем во втором томе:
«Экибастузский мой солагерник Семен Бадаш, в своих воспоминаниях рассказывает, как он устроился — позже, в норильском лагере — в санчасть: Макс Минц просил за него рентгенолога Ласло Нусбаума просить вольного начальника санчасти. Взяли. Но Бадаш, по крайней мере, кончил на воле три курса медицинского института.[787] А рядом с ним остальной младший медперсонал: Генкин, Горелик, Гуревич (как и мой приятель Л. Копелев, Унжлаг) — и не касались той медицины никогда прежде» (т. II, стр. 331).[788]
Так как я давно и хорошо знаю книгу С. Ю. Бадаша, то, прочитав это, я не поверил своим глазам. Все могут короли — это понятно, но зачем же так подставляться? У Бадаша говорится:
«Ткачуки связываются с хирургом Омельчуком, имеющим вес у начальника санчасти вольной Евгении Александровны Яровой, и просят повлиять на нее, чтобы меня взяли на работу в больницу, как своего из казахстанских бунтовщиков. Одновременно и Макс Минц через рентгенолога Ласло Нусбаума просит поговорить обо мне с начальницей. Через месяц я получаю разрешение на работу в санчасть в 4-м лагпункте. Среди медперсонала, кроме Омельчука и Нусбаума, — Генкин, Раймасте, Горелик, Гуревич».
