Влюбленный убийца - [61]

Друзей Шура действительно нашел в беседке. Первым еще на подходе Наполеонова заметил Дон и коротко мяукнул.

— Сражаетесь, стратеги? — вместо приветствия спросил Шура.

Мирослава только рукой махнула. Морис улыбнулся. Волгина еще минуты две сидела, склонившись над доской, потом нехотя признала ничью, поняв, что эту партию выиграть у Миндаугаса не представляется возможным.

— Ужинать будешь? — спросил Морис.

— Он еще спрашивает! — фыркнула Мирослава.

— Буду, — хмуро подтвердил Шура. Настроение у него было не ахти, но это еще не повод, чтобы отказываться от еды.

После ужина он коротко изложил факты и рассказал о своем визите к Юлии Лопыревой.

— Значит, расстроена, — задумчиво произнесла Мирослава.

— Даже слишком. И скорее всего, тем, что Стригунов жив.

— Думаешь, он выкарабкается?

— Врачи гарантии не дают.

Они помолчали.

— Все сходится, — вздохнул Шура.

— Обыск когда думаешь делать?

— Сроки подпирают, хоть и жаль Степаниду Матвеевну.

— Может, ее в больницу, а обыск при сестре провести? — осторожно спросил Морис.

— Она от больницы наотрез отказалась.

— Тогда ничего не попишешь.

Шура кивнул и уставился на опустевшую чайную чашку.

— Тебе еще налить чаю?

— Что? — очнулся он от своих мыслей.

— Чаю еще?

— Нет, спасибо.

Глава 27

С утра пораньше к Наполеонову заскочил Ринат Ахметов.

— Можно? — спросил он, постучав и заглянув в кабинет.

— Заходи, — сказал Шура, — ты по делу или чаю попить?

— По делу, хотя и от чая не откажусь.

— У меня сегодня с мятой, — сказал Наполеонов, достал чашки и налил в них чай из термоса.

— Хорошо пахнет, — одобрил Ринат.

Они сели друг против друга.

— Тут такое дело, — проговорил оперативник, — мы несколько раз наведывались к соседям Ставрова, но дом еще не до конца заселен, и я решил поболтаться во дворе.

— Ну и?

— Познакомился с двумя милыми мамочками на детской площадке, послушал воспоминания заслуженного работника культуры из дома напротив. Никто из них Стригунова на фото не узнал. И тут мчится прямо на меня бульдог. Я даже заподозрил его в недобрых намерениях. А следом за ним несется молодящаяся дама лет шестидесяти с гаком, солидной комплекции, в развевающемся красном плаще и в алой широкополой шляпе. Бежит и кричит на ходу: — Молодой человек, чего это вы всем под нос какую-то фотографию тычете, а к нам с Пусей не подходите?!

Шура хихикнул.

— Я сообразил, что Пуся — это бульдог, который, оказывается, любит общаться: он усердно трепал мои брюки, а я вяло отбрыкивался, — продолжил Ринат.

— Пуся, девочка моя, нельзя, — сказала дама и представилась: — Вера Сергеевна Туземцева. Я тоже назвал себя и фото ей протянул.

— И что? — спросил Наполеонов, наполняя опустевшие чашки новой порцией чая.

— А то, что дама как заверещит: — Я хорошо запомнила этого шалопая! Он наступил на ногу моей Пусе! И даже не извинился! А его безумный взор просто стоит у меня перед глазами!

— И когда это было?

— В то самое время. Как объяснила Вера Сергеевна, у Пуси живот расстроился, и им пришлось долго находиться во дворе. Вера Сергеевна видела, как из квартиры Ставрова вышли двое мужчин, потом они ушли. Она спустилась во двор со своей Пусей, а минут через десять в подъезд вошел Стригунов, и через некоторое время оттуда выскочил, наступив при этом на бульдога, который любит общаться и бросается всем под ноги.

— А твоя свидетельница уверена, что это был Стригунов? Ведь уже было темно, — задумчиво произнес Наполеонов.

— Уверена. Там освещение хорошее. А Вера Сергеевна всегда бегает за своей Пусей, и ей удалось близко увидеть мужчину, который отдавил лапу ее сокровищу.

— Она готова его опознать?

— Не только готова, а просто рвется в бой.

— Отлично. Но пока свидетельницу придержим. Я еду к Стригуновым. Вот ордер на обыск. Ты со мной, захватим Незовибатько, Славина и Залесскую.

— Вот только я одного не пойму, — приостановился Наполеонов.

— Чего?

— Почему бульдог не тяпнул Стригунова?

— Хозяйка объяснила, что ее девочка очень деликатная.

Наполеонов хмыкнул: — Деликатный бульдог, девочка, впрочем, — он вспомнил бульдога Белозерских, почему-то тяжело вздохнул и проговорил: — Ладно, пошли.

* * *

Прихватив понятыми пожилую женщину и молодого парня из ближайших квартир, Наполеонов нажал на звонок квартиры Стригуновых. Дверь следственной группе открыла Мария Матвеевна.

— Вы к Стеше? — спросила она, встревоженно оглядев вошедших.

— Да, Степаниде Матвеевне лучше?

— Встала она…

Стригунова выглянула в прихожую.

— Что-то еще случилось? — глухо спросила она, удивленно посмотрев на присутствующих здесь полицейских и соседей.

— Пока не знаем. Разрешите пройти.

— Проходите, — Степанида Матвеевна выглядела уставшей и растерянной.

Наполеонов вошел в гостиную и положил на полированный стол нож.

— Ой, — удивленно проговорила Стригунова, — наш нож, а я его везде ищу, ищу. Откуда он у вас?

— Почему вы, Степанида Матвеевна, уверены, что это именно ваш нож?

— Ну, как же! У нас три таких. Моя мама их сразу после войны купила.

— Есть еще один?

— Два. Я ж говорю, всего три ножа.

— Хорошо, но, возможно, у кого-то тоже были такие ножи.

— На нашем должна стоять на ручке маленькая буква «к».

— Почему «к»?

— Маму Катей звали.