Влюбленный дьявол - [75]

Дункан стоял, не двигаясь, пока они оба не скрылись из виду, потом оперся о стол и закрыл глаза. Левая рука ныла и горела, снова открылась рана.

Но эта боль не шла ни в какое сравнение с болью душевной.

Самые дорогие для него люди похищены. Эта мысль гнала его вперед, не давая покоя, наполняя сердце ненавистью и яростью.

– Клянусь, этот сукин сын и есть двухголовое чудище, привидевшееся твоей жене, – сказал Мармадьюк, вкладывая меч в ножны.

Дункан с трудом открыл глаза и повернулся к англичанину:

– Я и без тебя это понял.

Мармадьюк слегка улыбнулся.

– Ты делаешь успехи, дружище.

Брови Дункана сошлись на переносице.

– Тут не надо быть семи пядей во лбу. Он произнес слово «брат». Никто из моих друзей или союзников не стал бы при мне называть Кеннета моим братом.

Мармадьюк посмотрел на левую руку Дункана:

– У тебя открылась рана.

– «У тебя открылась рана», – передразнил его Дункан. – Я что, по-твоему, не вижу? Странно, что я весь не в крови, если вспомнить, сколько во мне дырок.

– Да, и Элспет наверняка захочет перевязать твои раны, в первую очередь руку. Она выглядит совсем плохо, – сказал, подходя, Фергус. – Думаю, нам нужно…

– Вот и думай на здоровье, – рассердился Дункан, отталкивая его.

Неустрашимый Фергус строго посмотрел на него, как в те времена, когда Дункан еще был мальчишкой. Но сейчас это не сработало.

– Вы не можете ехать с такой рукой, из раны сочится кровь, – не сдавался дворецкий.

– Еще как могу, – стоял на своем Дункан. – Хватит причитать из-за нескольких капель крови. Если хочешь помочь, прикажи приготовить самых быстрых коней.

Густые брови Фергуса поползли вверх.

– Но поездка верхом для тебя смертельно опасна, мой мальчик, и людям надо отдохнуть. Отложим до утра.

– Утром может быть поздно. Мы едем сейчас же. – Дункан не задумывался о том, хватит ли у него сил осуществить свой план.

Поискав глазами оруженосца, Дункан приказал ему подойти.

– Локлан, неси мою одежду и оружие, – приказал он. – И шевелись побыстрее, – добавил он, раздраженно разглядывая свое израненное и перебинтованное тело. – Мне надоело чувствовать себя спеленутым младенцем.

Но вместо того чтобы броситься исполнять приказ Дункана, Локлан словно прирос к полу, высматривая Мармадьюка. Нахмурившись, Дункан подбоченился.

– Здесь я хозяин, а не сэр Мармадьюк, – заметил он резко. – Делай, что я сказал.

Щеки Локлана порозовели и, почтительно склонив голову, он бросился выполнять приказ.

Дункан проводил его взглядом и обернулся к Фергусу:

– Пошли несколько человек в мою спальню. Там на стене за самым большим гобеленом они найдут дверь тайного хода. Он ведет к основанию башни. Пусть замуруют его с обеих сторон.

Мармадьюк вздохнул. Дункан поддел друга:

– Как видишь, всезнайка, ты знал не все.

Он повернулся к остальным:

– Парни, вы устали. Некоторые ранены. У кого нет сил, я не прошу присоединиться ко мне. Кто пойдет, могут не вернуться. Кеннет – смелый, опытный воин. Его люди хорошо обучены. Те, кто останется, пусть сразу ложатся спать и набираются сил, чтобы в наше отсутствие быть надежной защитой замка.

Никто не двинулся с места.

Из дальнего конца зала донеслось: «Спасем короля!»

Остальные присоединились к боевому кличу, и он прокатился по залу, сотрясая стены.

Дункан, сложив на груди руки, одобрительно кивнул. К горлу подступил ком, в глазах защипало.

Когда шум стих, чья-то крепкая рука взяла его за локоть.

– Разреши мне возглавить отряд, – прошептал Мармадьюк. – Фергус прав, ехать в твоем состоянии – чистое безумие.

– Это мой долг. Мои жена и сын похищены, – твердо ответил Дункан.

Ропот прошел по залу.

Люди во все глаза смотрели на Дункана.

Дункан все понял.

Он сам удивился, что эти слова так легко сорвались у него с языка. Ведь он все еще не был уверен, что Робби – его сын.

Но сейчас это уже не имело никакого значения.

Главное – чтобы он вернулся.

Наступившую тишину нарушил чей-то всхлип.

Потом еще один.

Старый Фергус торопливо утер нос рукавом и отвернулся.

Дункан с удивлением увидел, что дворецкий плачет.

Покраснев до кончиков ушей, Дункан сердито окинул взглядом зал.

– Хватит пялиться на меня, пора готовиться в дорогу. И не вздумайте болтать о том, что услышали. Все остается по-прежнему.

К его величайшему неудовольствию, судя по выражению лиц, ему никто не поверил.

Линнет устало прислонилась спиной к стволу дерева, вытянув ноги. После того как Кеннет освободил ее от веревок, ей все время приходилось выполнять требования похитителей и ухаживать за ранеными под страхом постоянных угроз в адрес Робби.

У нее не было выбора, и она выполняла каждую прихоть. Спина так болела, что она ходила сгорбившись, как старуха.

Наконец в туманный серый предрассветный час на второй день после похищения ей разрешили побыть с Робби. Он мирно спал, свернувшись калачиком рядом с ней, укрытый изношенным одеялом, которое набросил на него кто-то из людей Кеннета.

Почти все уже спали. Бодрствовали только Кеннет и еще несколько человек. Он присел у догорающего костра с кубком вина и тихо говорил о чем-то с наглого вида парнем, который поднял пустую кружку, требуя, чтобы Линнет подлила ему вина.

Линнет не двинулась с места, лишь молча посмотрела на него ледяным взглядом.