Влюбленный дьявол - [68]

Линнет положила пальцы на спусковой рычаг арбалета.

– Пусть мой сын спустится ко мне, и я оставлю вас в покое. – В его голосе зазвучали металлические нотки. – Я готов подождать до завтра.

Линнет услышала ропот людей Маккензи, снизу доносились насмешки сообщников Кеннета.

– Ты ничего не получишь, – крикнула Линнет. – Не видать тебе ни мальчика, ни этих стен. Последний раз предлагаю тебе уйти с миром.

– Нет, – решительно ответил Кеннет.

– Ну что ж. – Линнет отпустила рычаг.

Крик боли пронзил ночную темноту, на стене послышались радостные возгласы. Линнет наклонилась и осталась довольна увиденным, хотя стрела вонзилась не в колено, а в бедро негодяя.

– Клянусь, женщина, если еще когда-нибудь ты ослушаешься меня, я перекину тебя через колено и выпорю прямо на глазах у всех! – отчитывал Дункан свою жену, пока она с невозмутимым видом обрабатывала его раны.

Но даже его люди, казалось, забыли, кто здесь господин, и, несмотря на его протесты, безжалостно прижимали его к столу, пока Линнет перевязывала ему раны.

– Эй, полегче там! – вскрикнул он, когда нож глубоко проник в рану на бедре. – Ты меня сейчас прикончишь, на радость Кеннету и его банде.

– Твоя жена хочет тебе помочь, терпи, – сказал Мармадьюк.

Дункан ответил ему негодующим взглядом, но тот, развалившись за соседним столом, поднял пивную кружку, изображая приветственный тост, и нахально отхлебнул пиво.

– Если бы ты послушался доброго совета и вовремя убрался со стены, в тебе не было бы столько дырок, в которых приходится ковыряться.

– Думаешь? – разозлился Дункан. Этот красавец, его зять, не получил в бою ни одной царапины.

– Не думаю, а знаю точно! – ухмыльнулся англичанин.

– Интересно, есть что-нибудь, чего ты не зна… – Дункан не договорил, почувствовав резкую боль.

Мармадьюк пожал плечами и снова приложился к кружке.

– Тише вы оба. – Элспет приложила примочку к ране на лбу Дункана.

– Если бы ты выпил вино, которое мы пытались влить в твою глотку, тебе не было бы так больно, – упрекнул его Фергус, стоявший у дальнего конца стола.

– Мне не больно, – рявкнул Дункан, бросив на него сердитый взгляд.

– Выходит, мне показалось? – Дворецкий смело посмотрел в глаза Дункану и еще крепче прижал его лодыжки. – Почему же тогда шестерым твоим лучшим людям приходится изо всех сил тебя держать?

Дункан попытался что-то возразить, но тут же вздрогнул: кончик стилета Линнет скользнул вдоль бедренной кости.

– Святые угодники! – заорал Дункан, пытаясь вырваться из шести пар державших его рук. – Локлан! Неси сюда это проклятое вино!

Юноша подскочил к нему с огромным глиняным кувшином в руках.

– Передай вино Элспет, – приказала Линнет. – И приподними ему голову, чтобы можно было влить ему в рот вино.

Локлан вопросительно посмотрел на господина, приподняв бровь.

– Делай, как она сказала, – процедил Дункан сквозь зубы.

Опустошив содержимое кувшина, он немного успокоился.

– Я бы еще выпил, – сказал Дункан со вздохом.

И при этом посмотрел на Фергуса, опасаясь, что старик снова все испортит своими колкими замечаниями. В конце концов, он здесь хозяин и будет пить столько, сколько хочется.

Это хоть немного заглушит боль.

Наплевать на насмешки Фергуса, и черт с ней, с этой никому не нужной бравадой.

Через несколько часов и бог знает скольких кувшинов вина Дункан пришел в себя. Сквозь красную пелену боли он вгляделся в лицо своей жены.

Она заботливо склонилась над ним, и ему не было дела до того, что тревога затуманила ее янтарные глаза, а на лице – усталость и напряжение.

Ему было все равно, как она на него смотрит.

Главное – она была рядом.

– Ты больше не собираешься тыкать в меня своим ужасным ножом? И сколько еще мне тут валяться, голому, в этих тряпках, будто я уже труп? – спросил он, удивившись своему голосу, хриплому, словно чужому.

Вместо ответа Линнет перевела взволнованный взгляд на англичанина. Великий всезнайка стоял рядом, глядя на него сверху вниз.

– Ну? Не испытывайте мое терпение, оно на исходе.

– Твоя жена и Элспет хорошо поработали, дружище, – сказал Мармадьюк. – Прочистили и перевязали почти все твои раны. Им удалось убрать остатки кольчуги и прочей гадости, которая въелась тебе глубоко под кожу. Теперь можно не опасаться нагноения.

Дункан уловил в этой пространной речи главное.

– А почему ты сказал «почти все раны»?

– Мы не смогли удалить стрелу из вашего плеча, – ответила жена спокойно, но в ее взгляде он прочел беспокойство. – Если попытаемся это сделать – можем причинить вам вред.

Дункан с усилием приподнялся и посмотрел на левое плечо. Там торчала стрела, рука раздулась, опухла и покраснела.

– Надо протолкнуть ее насквозь, – сказал Дункан, и при одной мысли об этом ему стало тошно.

Линнет мрачно кивнула.

– Будет больно.

– Не дурак, знаю, что больно. Придется потерпеть. Делайте это, и побыстрее.

– Хорошо, – согласилась она. – Но рана плохая. Ее уже не удастся вычистить как надо. Будет долго заживать.

Дункан вздохнул. Боль в плече усиливалась.

– Кончайте с этим скорее, – повторил он. Линнет посмотрела на англичанина. Тот кивнул и приказал людям держать раненого покрепче.

Линнет взяла Дункана за руку. Как только Мармадьюк сжал в своей огромной лапе плечо Дункана и обхватил стрелу пальцами второй руки, Дункан зажмурился.