Влюбленный дьявол - [35]

«Ты очень нужна, девочка. Мне нужна» – отозвалось в груди его сердце, но Дункан не стал его слушать, вопреки советам Мармадьюка.

– С мальчиком все в порядке, и семейство Мерчинсонов спит крепким сном. По крайней мере, мне так докладывали, – ответил он, расстегивая пряжку, удерживающую на плече плед и наслаждаясь произведенным впечатлением. Тонкое шерстяное одеяло, которое натянула на себя жена, подчеркивало округлые выпуклости ее грудей и их пышные формы.

– Что вы делаете? – К ее щекам прилила кровь.

– А разве не ясно?

– Вы готовитесь лечь в постель, милорд.

– Дункан.

– Вы готовитесь лечь в постель, Дункан, сэр. – Ее тихие слова проникали сквозь воздвигнутую вокруг его сердца стену с легкостью.

– Так оно и есть, – подтвердил он уже более серьезным тоном. Все его чувства обострились при виде распущенных шелковистых волос, отливавших золотом в лунном свете. – Обычно я не сплю одетым.

– Но я думала… вы говорили…

– Я хорошо помню, что говорил, – прервал ее Дункан. – Но мне пришлось изменить место ночлега. И не надо так волноваться. Мне негде спать, вот я и пришел.

– О, конечно. – Румянец на ее щеках стал еще ярче. – Я не переживаю, просто немного смутилась. Мне казалось, вы предпочитаете вашу комнату…

– Миледи, моя спальня конфискована неким известным вам одноглазым мошенником.

От удивления, или от излишних переживаний, или потому, что высшие силы помогли ей лишить его рассудка, она завела за ухо прядь волос, при этом край одеяла опустился, и, прежде чем она подняла его, Дункан успел заметить очаровательный сосок. Его плоть отреагировала немедленно. Дункан шагнул вперед, готовый отринуть все свои монашеские клятвы и предъявить права на эти соски и остальные прелести жены.

Уж на этот раз он ничего не забудет.

Но выражение панического ужаса на ее лице остановило его. Черт побери, пусть он взорвется от желания, но никто не заставит его подойти к женщине, которая боится даже его прикосновения.

Желание его разом угасло, и, как назло, именно в этот момент взгляд ее остановился на его мужском достоинстве. Конечно, нет на земле мужчины, которому не нужно было бы временами удовлетворять свою похоть, но ее муж никогда не станет искать близости с женщиной благородного происхождения, и уж тем более с женой.

Настроение Дункана окончательно испортилось. Откуда взялась в его голове дурацкая мысль, что так заманчиво показавшийся сосок возбужден благодаря его присутствию? Это всего лишь прохладный воздух в комнате. Она просто замерзла, и эта отрезвляющая мысль так же быстро умерила его легко вспыхнувшее желание.

Но как ему самому хотелось бы стать причиной этого.

Чтоб ему провалиться, но он страстно захотел пробудить в ней куда большее желание. Он мечтал видеть, как она извивается и стонет под ним, принимая его в свои объятия… и не только в объятия.

Но сможет ли она когда-нибудь увидеть под маской равнодушия тлеющую искру надежды, которую он хранит в самом дальнем уголке своего сердца?

Сможет ли его понять?

И если сможет, то согласится ли выполнить его желания?

И нужно ли ему это? Разве не страсть сделала его в свое время рабом Кассандры? Дункан поднял глаза на Линнет и замер, словно пронзенный ее взглядом. С каждым вдохом таял его страх перед угрозой, которую неминуемо несла в себе его возрождающаяся страсть. Боже, неужели он вновь ступил на эту опасную стезю? Ангельские широко распахнутые невинные глаза, светившееся чистотой лицо, золотистые волосы делали ее необычайно соблазнительной.

Что-то сломалось в его тщательно выстроенной защите. Появилась еще одна брешь в стене. Но вопреки всем опасениям ему хотелось, чтобы за грубой внешностью и резкими словами она разглядела в нем человека, чтобы защитила его от самого себя и вытащила из ада, который он создал собственными руками. Но он не мог допустить ее к своему сердцу, как сильно ни желал этого.

Не успев взять себя в руки, Дункан разразился проклятиями. Гневные слова, которыми он мог бы нагнать ужас на целые полчища врагов, срывались с его губ, никак не желая подчиняться его воле. Это были самые отвратительные эпитеты. Его жену охватил не меньший ужас. Забившись в дальний угол кровати, она забыла даже о своем одеяле, только бы оказаться подальше от него.

Ее груди так зазывно колыхались, что даже монах, распевающий псалмы, не удержался бы, чтобы не попробовать их на вкус! Дункан вновь начал терять самообладание. Проклятия слились в непрерывный стон, и, ослепленный вспышкой страсти, он отбросил пряжку, удерживающую на его бедрах плед и позволил ему соскользнуть на пол. Быстро стянул забрызганные дорожной грязью чулки и отшвырнул в сторону.

Его жена замерла, и выражение невинности и смущения в ее прекрасных глазах мгновенно сменилось испугом. А может быть, это не тревога, а отвращение?

Дункан отошел к камину и уставился на тлеющие угли.

– Сэр? – раздался ее голос. – Я вас чем-то обидела?

– Нет, дорогая, – ответил он, едва сдерживая гнев. – Ты не сделала ничего, что могло бы вызвать мое недовольство. Просто я очень устал.

– Но вы…

– Я очень хочу спать, – резко ответил он, сжав кулаки.

Пусть оставит его в покое.

– Сэр, но я слышала, что…