Влюбленный д'Артаньян, или Пятнадцать лет спустя - [4]
Приканчивая бутыль, которую он комментировал, Мюло заявил:
— Шатонеф-дю-Пап 1636 года.
— Год, отмеченный поражением.
— Заметьте, годы поражения всегда благоприятствуют виноделию.
Мюло приблизился к д'Артаньяну.
— Скажу по секрету: я не буду досадовать, если кардинал откажется от осады Перпиньяна. Небольшая победа в Каталони — и наше анжуйское прогоркло.
— Да, но вспомните малагу сорок второго! Или херес того же года!
— Господин д'Артаньян, позвольте вам вернуть комплимент: вы глубокий философ, поскольку не упускаете из виду оборотную сторону медали.
Как раз в это мгновение появился господин Ла Фолен. Пока он ведет д'Артаньяна к кардиналу, расскажем в двух словах о господине Мюло. Мюло был духовником кардинала, не делавшего, кстати, различия между своими слугами и своими кошками. Он зло шутил над одними и поглаживал других, вот и все. Однажды, когда Мюло стал в чем-то оправдываться, Ришелье обрушился на него в раздражении:
— Вы ни во что не верите, даже в Бога!
— Как?! — воскликнул Мюло.
— А очень просто. Как вы можете сегодня уверять меня в своей вере, если вчера, на исповеди, вы мне признались, что не верите в Бога!
Мюло искал в напитках виноградных лоз особого утешения. В иные, не обремененные занятиями дни ему доводилось снять пробу с двадцати бутылок, просмаковать с дюжину кувшинов, откупорить и опорожнить не менее четырех других вместилищ отборнейшего вина с целью не утратить вкуса к напиткам. Совершаемые к вящей славе Господней великие труды кардинала давали господину Мюло досуг для этого.
Что касается Ла Фолена, то он был мастер на все руки и заменял его преосвященству и привратника, и секретаря, и телохранителя, и шпиона, когда в том возникала необходимость.
Если кто-то желал получить аудиенцию у первого министра, он искал ее у Ла Фолена. Тот был крайне учтив, но многословием не отличался. Зато отличался большим дородством, обойти его было трудновато. Стоило совершить маневр, как он вновь возникал перед вами, такой же огромный, неприступный и учтивый.
Содружество Ришелье и Ла Фолена позволяло одному распоряжаться по своему усмотрению Францией, другому — делать то же самое с обедом.
Поскольку возводимое Ришелье здание гражданского и военного устройства было завершено, Ла Фолену угрожала эпоха праздности. Но он восполнил потерю прилежными наблюдениями за приготовлением кардинальского бульона.
Вот уже три года, как Ла Фолен делил стол с величайшим министром своего времени. Он уплетал пулярок, в то время как кардинал довольствовался отваром из них.
Результат не замедлил сказаться: вес Ла Фолена исчислялся двумястами тридцатью фунтами. Само собой разумеется, д'Артаньян опередил его на пути к кардиналу на двадцать шагов.
Ришелье поднял на мушкетера свое бледное лицо, отослал знаком Шарпантье, секретаря, и принялся рассматривать д'Артаньяна, как бы сопоставляя воспоминания с реальностью, вернее с тем мгновением, которое уже претворялось в будущее.
Мушкетер не дрогнув выдержал этот взгляд — атаку интеллектуальной кавалерии своей эпохи.
— Вы д'Артаньян?
— Это честь, что ваше преосвященство помнит меня.
— Я мало сплю и потому мало что забываю. Д'Артаньян поклонился, приняв, однако, тотчас же
полную достоинства позу.
— Вы все тот же?
Брови д'Артаньяна вздернулись при этом вопросе.
— Мне хотелось узнать, по плечу ли вам опасные путешествия?
— Опасные, монсеньер? Брови д'Артаньяна вздернулись в три раза выше.
— Что же вы не отвечаете?
— Поручение, монсеньер, всегда поручение. Опасность является после, если это угодно Господу.
— И вы не пытаетесь уйти от опасности?
— Это опасность уходит от меня.
Истинно гасконское хвастовство вызвало у кардинала улыбку. Он отхлебнул глоток того самого бульона, материальную суть которого предоставлял Ла Фолену, довольствуясь лишь самой эфемерной субстанцией. Затем перевел задумчивый взгляд на д'Артаньяна и — сколь ни странно — во взгляде мелькнула теплота, словно он, повелитель Франции, которого ждет смерть, впервые увидел настоящего француза.
Ришелье вышел из раздумья.
— Сохранили ли вы свое честолюбие?
— Честолюбие, монсеньер?
— Видите ли, вы из породы тех, кого призывают лишь в крайнюю минуту. Если опасность, им угрожающая, ничтожна, люди вашего склада прозябают в скуке.
Д'Артаньян принял похвалу кивком головы.
— Есть у вас привязанности в Париже?
— Ваше преосвященство знает привязанности человека удачи: два-три солдата, которые прощаются с ним, нс зная, настанет ли миг встречи.
— Никакой женщины?
— Никакой.
— Это существенно.
— Никакой, кроме мертвой.
Казалось, невидимая дрожь пробежала по воздуху от мушкетера к министру, и зловещая тень миледи скользнула по комнате.
Мушкетер тряхнул головой. Министр опустил веки.
— Какое везение, сударь, жить без женщин! Как легко вы чувствуете себя в седле! С уст кардинала сорвался необычный отрывистый смешок и перед д'Артаньяном всплыла странная картина: близкие Ришелье люди уверяли, что в минуты страха ему случалось бегать вокруг бильярда, испуская конское ржание[4].
— Считайте себя в бессрочном отпуске. Таково повеление короля.
— В отпуске?
— У вас есть возражения?
— Простите, монсеньер, но мне казалось, со стороны Перпиньяна изрядно несет порохом.
События 1922 года отразились на всем ХХ веке, и продолжают влиять на нас сто лет спустя. Империи пали. Официально был создан Советский Союз, а Италия Муссолини стала первым фашистским государством. Впервые полностью опубликованы «Бесплодная земля» Т. С. Элиота и «Улисс» Джеймса Джойса. В США сухой закон был на пике, а потрясенная чередой скандалов голливудская киноиндустрия продолжала расти. Появилось новое средство массовой информации – радио, а в Британии основали Би-би-си. В послевоенном обществе, уже измененном кровопролитной травмой и пандемией, нравы прошлого казались еще более устаревшими; «ревущие двадцатые» начали грохотать, возвестив начало «века джаза». В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
История семьи Наполеонов скрывает множество тайн и загадок. Среди подобных темных пятен истории самой могущественной семьи XIX века долгое время считалась судьба сына императора Наполеона III – принца Империи. Загадочная гибель наследника французского престола все последующие десятилетия была окружена завесой фальсификаций и замалчиваний. Ещё большей тайной для современников и потомков стала история жизни внука императора Наполеона III и сына принца Империи. Влиятельные силы вычеркнули последнего кронпринца Франции из европейской истории, и, казалось, его имя потеряно для нас навсегда. Авторы книги изучили массу исторических свидетельств, реконструировали историю бегства кронпринца и нашли документальные свидетельства его тайной жизни вдали от родины. Исследователь, автор научно-популярных книг Светлана Ферлонг и писатель, сценарист Эндрю Дж.
Роман писателя и композитора «восточной ветви» эмиграции Н. Иваницкого «Земля Тиан» (1936) повествует о приключениях двух русских шанхайцев-авантюристов, отправившихся на поиски драгоценных залежей платины в далекую и труднодоступную провинцию Китая. Туда же, в «землю Тиан», направляется труппа русских кабаретных танцовщиц во главе со странным китайцем-импресарио и проходимцем-переводчиком… Обложка на этот раз предложена издательством.
«Зеркало наших печалей» – новая книга Пьера Леметра, завершение его трилогии, открывающейся знаменитым «До свидания там, наверху». Она посвящена «странной войне» (начальному периоду Второй мировой), погрузившей Францию в хаос. Война резко высвечивает изнанку человеческой натуры: войска вермахта наступают, в паническое бегство вовлечены герои и дезертиры, люди долга и спекулянты, перепуганные обыватели и авантюристы всех мастей. В центре событий – та самая Луиза Дельмонт – девочка, которая некогда помогала Эдуару Перикуру делать фантастические маски, чтобы он мог скрыть лицо, изуродованное взрывом.
Трагические события 1991 года изменили судьбу нашей страны. Но не только августовский путч, но и многое другое, что происходило в том году, все еще таит в себе множество тайн и загадок. Люди, далекие от власти, и не подозревают, что в основе большой политики лежат изощренные интриги, и даже благие цели достигаются весьма низменными средствами. Иногда со временем мы узнаем подлинный смысл этих интриг. Иногда все это остается для нас тайной. В своей книге Л. Млечин, опираясь на неизвестные прежде документы и свидетельства непосредственных участников событий, в первую очередь высокопоставленных сотрудников комитета госбезопасности РСФСР, рассказывает, как в том году развивались события в стране. Книга предназначена для широкого круга читателей.