Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр - [6]

Второй осторожно осмотрел амазона.

– Право слово, затрудняюсь ответить. Видимо, ошибка природы.

– Подите прочь! – занервничал амазон.

– Как низко пал наш сад! – в один голос возмутились журавли. – Вот, помнится, в детстве…

– Интересно, а он только снаружи зеленый? – задумчиво произнес первый.

И потянулся попробовать…

Тут Амелия хлопнула в ладоши, и птицы сорвались с места.

В следующем вольере нас ждал сомалийский осел.

– Здесь был еще один, – разочарованно заметила Амелия.

Я объяснил, что он сбежал на итальянскую территорию Сомали и неизвестно, вернется ли.

Здесь же № 58а, «Клетка сурикатов». № 59 – «Домик смотрителя». Просьба смотрителя не кормить.

Затем мы совершили ошибку. В моем путеводителе был указан «Домик чайн».

– Кто такие чайны? – удивилась Амелия. – Никогда их не видела.

Мне не хотелось расписываться в своем невежестве.

– Это помесь эму и бородатого козла. Немного напоминает нанду и тара.

– Ах да, припоминаю, – отозвалась Амелия. – Так где же они?

Мы обошли весь «Домик чайн», прямо-таки горя желанием отыскать обыкновенную или травяную чайну. Видимо, заметил я, это такой редкий зверь, что за право познакомиться с ним придется доплачивать…

Вдруг меня озарило.

Вдобавок, как уже упоминалось, за чай платила Амелия.

После чаепития мы отправились к рептилиям. Небольшая мзда смотрителю – и Амелия впервые в жизни примерила живое боа: юное, на ощупь напоминающее линолеум. (Дальше рекламировать не буду, пусть этим займется гремучая змея. Или шумящая гадюка. У них лучше выйдет.)

Наш путь к выходу лежал мимо орлов. Они обожают, когда им чешут голову. Один из них называется орлан-крикун, но он, к счастью, кричать не стал.

Размер книги не позволяет мне рассказать о хохлатом агути и двупалом ленивце. Не буду упоминать и индийскую змеешейку, не скажу ни слова о хрюкающих быках, не поделюсь ни мнением, ни чем другим о лошади Пржевальского. У меня всего минутка для Чарлза.

Енота можно почесать указательным пальцем – совершенно безнаказанно.

– Признайся, милый, – обратилась к нему Амелия, – тебе ведь не нравятся гадкие раки?

– Нет, конечно, – отозвался Чарлз, подмигнув мне.

– А тебя правда зовут Пр… Проци… Как там правильно?

– Что значит имя…[18] – философски отмахнулся енот.

– Procyon cancriverous, – поспешил помочь я.

Чарлз смутился.

– Фамилия такая, – буркнул он, – прадедушкина. Понятия не имею, что она значит.

– Чарлз! – строго сказал я.

– Но значит она совсем не то, что вы думаете! – огрызнулся он.

– Зачем вы его сердите? – напустилась на меня Амелия. – Он нас обижает, да, малыш?

– Обижает, – сухо подтвердил енот. – Прогоните его отсюда.

Амелия посмотрела на меня умоляюще.

– Там, чуть дальше – кабаны, – мстительно посоветовал Чарлз. – Ему они роднее и ближе.

Глава VI По Вестминстеру

Вестминстерское аббатство для американца то же, что и… Секунду назад сравнение было у меня наготове, но я его внезапно позабыл. Так вот, это все равно что… В общем, не важно. Главное, что Амелия жаждала его увидеть. Она о нем слышала и знает, как туда пройти от Мраморной арки. (Не очень хорошо ориентируясь в Лондоне, Амелия всегда начинает маршрут от Мраморной арки. Чтобы от Банка попасть на Ливерпуль-стрит[19], она сначала доберется до Мраморной арки, а потом будет спрашивать дорогу. Полицейские, обливаясь страдальческими слезами в тщетных попытках указать ей путь, обретают надежду, узнав, что ей известна Мраморная арка. Происходит примерно следующая беседа:

А м е л и я. Простите, как пройти к собору Святого Павла?

П о л и ц е й с к и й (полагая, что задача проста). Он как раз на вершине Ладгейт-хилл, мэм. Вы его сразу увидите.

А м е л и я (сама невинность). Ладгейт-хилл?

П о л и ц е й с к и й. Совершенно верно. В конце Флит-стрит. Вам нужно идти по Стрэнду.

А м е л и я. Флит-стрит? По Стрэнду?

П о л и ц е й с к и й. Да. Вы знаете, где Стрэнд?

А м е л и я (с обезоруживающей улыбкой). Нет. Где это?

П о л и ц е й с к и й (начиная нервничать, но надеясь, что развязка уже близится). Вы знаете, где Чаринг-Кросс, мэм?

А м е л и я (бодро). Не знаю! (Полагая, что сделает ему приятное.) Но я о нем слышала!

П о л и ц е й с к и й (в отчаянии). Трафальгарская площадь?

А м е л и я. Не-ет.

П о л и ц е й с к и й. Хорошо, мэм, что вы знаете?

А м е л и я (просияв). Мраморную арку!

Перечитав диалог, я понимаю, что он начат в скобках, как отступление от темы, и уводит нас в сторону. К тому же скобка не закрыта. Какая оплошность… Впрочем, все, что Амелия говорит и делает, – это главное. Для меня – главное.

Мы обошли все аббатство внутри, снаружи и кругом: центральный неф, хоры, «Уголок поэтов», галерею трифория, паноптикум, часовни. В паноптикуме, разглядывая восковые фигуры, позволяется изобразить слабую улыбку, но в целом Амелия была тихой, даже несколько испуганной. Мы разговаривали едва слышным шепотом, боясь потревожить усопших королей и королев…

В соборе находится памятник сэру Исааку Ньютону. Долгое время считалось, что на нем начертана формула бинома Ньютона. По-моему, разумно: если поэты сочиняют свои эпитафии, то почему бы не увековечить математическую истину на могиле сэра Исаака Ньютона? К сожалению, нынешний настоятель и каноники аббатства далеки от математики, а для классициста бином Ньютона – вещь мистическая, как новая звезда на небосклоне, определение поля кватернионов или знак бесконечности: все то, что лежит вне пределов восприятия обычного человека. Словом, когда собрались выяснить правду о легенде, никто не знал, что именно следует искать.