Влюбленные соперники - [2]

Денби почувствовал, как сквозь его прикрытые веки пробивается тусклый свет, и неохотно очнулся от сладкого сна. Смеющиеся глаза Лайны погасли и исчезли, вновь оставив его в одиночестве. У Денби задрожал подбородок. Он попытался произнести ее имя и крикнуть «Не уходи!», но язык не слушался. Только режущая боль возникла в боку. Выходит, он все еще жив. Свет становился все ярче, и в конце концов Денби понял, что это пламя костра. Может быть, это ад? Что ж, в таком случае он его только заслужил.

Уильямс с трудом отвел взгляд от огня и увидел женщину. В расплавленном золоте ее волос плясали крохотные искорки, образуя нечто вроде сияющего нимба. «Ангел, — смутно подумалось ему. — Вот это да! Значит, я все же не в аду». Сжав губы, Мартина разглядывала что-то у себя на коленях, но вот подняла голову и посмотрела на него. Денби прикрыл глаза, но поздно — та успела перехватить его взгляд.

Денби уловил какое-то движение: Мартина опустилась на колени и стала искать его пульс. Он приоткрыл глаза и увидел, что мисс Хьюз смотрит на часы. Сосредоточенность, с какой женщина вела счет, убеждала в том, что она знает, что делает.

Он неторопливо осмотрел ее, задержавшись на груди, обтянутой грубой фланелевой рубахой в красно-черную клетку, светлой гриве волос, падающих на плечи, и наконец встретил взгляд совершенно бесподобных аквамариновых глаз.

Всю эту неделю Уильямс наблюдал за ней издали и к встрече лицом к лицу оказался совершенно не готов. Особенно сейчас, когда голова раскалывается так, что мысли разбегаются во все стороны.

— Ну как вы там? — Голос донесся до него, словно сквозь плотный слой ваты.

А ведь в звуке такого голоса можно и утонуть, если, конечно, прежде не утонешь в этих глазах. Цвет у них, как у моря в тропических широтах, а темно-золотистые ресницы — берега. У Денби все поплыло перед глазами, и женщина, казалось, растаяла.

— Пить хотите?

Должно быть, он дал понять, что хочет, потому что в следующий момент почувствовал, как ему приподнимают голову и прижимают к губам стакан. Не успел Уильямс сделать и двух жадных глотков, как рука отстранилась, но он успел перехватить ее и снова припасть к живительной влаге.

— Спасибо. — Денби не узнал собственный голос, вместо него послышалось какое-то скрежетание.

Голова по-прежнему нестерпимо болела, и, лишь когда женщина мягко опустила ее на подушку, стало немного легче.

— Где я? — Эти два слова Денби даже не выговорил, а выдавил сквозь непослушные губы, надеясь, что она не заметит его нечеловеческие усилия.

— Все будет хорошо, — участливо откликнулась Мартина, поправляя сбившееся одеяло.

Денби почувствовал легкое прикосновение ее пальцев к его обнаженной груди и, вновь погружаясь в сон, успел с недоумением подумать: куда же, черт возьми, делась его одежда?

Мартина выпрямилась и прижала руку к разламывающейся от боли пояснице. Незнакомец оказался куда тяжелее, чем казался, беспомощно распластавшись у скалы. Положить его на носилки и дотащить по каменистому берегу до хижины стоило Мартине огромного труда.

Проходя медицинскую практику, Мартина достаточно насмотрелась на обнаженные мужские тела, но никогда у нее не возникала такая сухость во рту и такое странное ощущение внизу живота, как сейчас, когда осторожно укутывала незнакомца в мягкое шерстяное одеяло.

Даже сейчас во сне он беспокойно ворочался, сбрасывая одеяло. Неровный свет пламени перебегал с мускулистой груди на плоский живот, и было хорошо видно, что мужчина этот — не из хиляков. Неудивительно, что у нее заныло все тело. Правда, и Мартина тоже не тростинка. Высокая, ростом в пять футов восемь дюймов, она давно накачала мускулы, работая в лесу.

Мартина отодвинулась от спящего. Осмотр его карманов ничего не дал, никаких документов не обнаружилось, что само по себе было необычно. Как, впрочем, и болтающийся на груди фотоаппарат. Таких мощных объективов у туристов, нередко забредающих в эти края, обычно не бывает. Возможно, конечно, он из этих «зеленых», которые тоже захаживают сюда в надежде уберечь последние сохранившиеся в долине первобытные кедры от топоров. Но если это так, то этот мужчина сильно сбился с пути.

— Где, черт побери, моя одежда?

Мартина оставила горшок с супом, подогревавшийся в старинной деревенской печи, и бросилась к раненому, однако при виде его великолепной обнаженной фигуры, занимавшей, казалось, чуть не все небольшое пространство, остановилась как вкопанная. Не то чтобы ей не приходилось видеть раздетых мужчин. Просто здесь их раньше не бывало.

Находясь в бессознательном состоянии, незнакомец казался вполне безобидным. Полностью придя в себя и выпрямившись во весь свой шестифутовый рост, он превратил комнату, и без того по нынешним стандартам небольшую, в какую-то жалкую конуру и вообще уже не производил впечатления беспомощного человека. Почувствовав на себе тяжелый укоряющий взгляд, Мартина в душе порадовалась, что от этих голубых глаз ее отделяет большой диван.

— Повторять не намерен, леди. У меня нет ни малейшего желания разгуливать здесь нагишом, словно обезьяна, пока вы…

— В таком случае и вести себя как обезьяна не следует, — оборвала его Мартина тем непререкаемым тоном, которому научилась, имея дело с особенно капризными пациентами. — Одежда ваша промокла до нитки. Тем не менее, если вам не терпится схватить воспаление легких, с удовольствием верну ее.