Влюбленная американка - [65]

Однако его ожидания не оправдались. Хотя Джен покраснела при упоминании Фернова, но оставалась спокойна и не произнесла ни слова.

Аткинс увидел, что должен был подойти как-нибудь иначе к интересовавшему его вопросу, а потому, испытующе глядя на Джен, сказал:

— Вероятно, наш план путешествия несколько изменится; внезапный отъезд Генри привел меня в полное недоумение; меня, конечно, не нашли нужным посвятить в то, почему Генри влетел вчера вечером как бомба в мою квартиру и без всяких объяснений схватил свои чемоданы и уехал на вокзал. Он был в таком возбужденном состоянии, что я даже не решился спросить у него, что случилось. Однако мне очень хотелось бы знать, ведь это затрагивает и мои интересы: на чем вы порешили, Джен?

— Я ничего не знала об отъезде Генри, — ответила она, опустив глаза. — Он не оставил мне никакого письма?

— Нет, даже не просил кланяться. Он на ходу пробормотал, что с первым пароходом, который найдет в Гамбурге, уедет обратно в Америку.

Джен глубоко вздохнула, но на этот раз вздох выражал грусть, а не облегчение.

— Джен, что у вас произошло с Генри? — тихо спросил Аткинс, низко наклонившись к девушке. — У него был ужасный вид, когда он вернулся от вас.

— Вы всегда говорили, что Генри любит меня, — слегка дрожащим голосом ответила Джен, — а я этому никогда не верила; я думала, что Алисоном владеет только страсть к деньгам.

— Так оно и будет впоследствии, — сухо заметил Аткинс. — Такой человек, как Генри, может лишь раз в жизни поддаться сердечному порыву. Ему следовало остановить свое внимание на прирожденной американке — та никогда бы не отказала будущему шефу фирмы «Алисон и Компания». Соединение немецкой крови с английской не приводит к добру, вы в этом сами убедились, а Генри не забудет об этом в течение всей своей жизни. Впрочем, он не из тех, кто будет долго страдать от безнадежной любви, я убежден, что не пройдет и года, как мы услышим о его браке с какой-нибудь богатой американкой.

— Дай бог, чтобы это было так! — с чувством сказала Джен, вставая с камня.

Аткинс тоже поднялся и молча стоял рядом с девушкой.

— Не отправиться ли нам дальше? — предложил он наконец. — Старый замок, несомненно, очень интересен, но среди этого средневекового романтизма чувствуешь себя как-то неуютно; к довершению всего здесь все время гуляет сквозной ветер. Не лучше ли спуститься вниз, в более тихое место?

— Я останусь здесь, — решительно заявила Джен, — но не хочу подвергать вас «романтическому сквозняку»! Вы хотели пройти в М., пожалуйста, не стесняйтесь, мы встретимся на обратном пути.

Намек был ясен, и Аткинс с удовольствием понял его; ему было невыносимо скучно среди этих развалин, он обрадовался случаю и простился с Джен.

«Кажется, мне придется возвращаться одному в Америку, — весело подумал он, поворачивая на боковую тропинку, которая вела вниз. — Тем не менее я с особенным удовольствием препровожу через океан все имущество мистера Фореста, о котором так мечтал Алисон. Теперь все это неожиданно сваливается в руки немца, а тот так легкомыслен, что даже ни разу не справился о состоянии мисс Форест. Он, вероятно, думает, что его профессорского жалованья вполне достаточно для содержания семьи. Впрочем, я не сомневаюсь, что Фернов сделает карьеру. Его и теперь принимают везде как будущего гения; вероятно, что-нибудь да есть в его стихах, раз они наделали столько шума. Теперь, имея за спиной миллион да еще такую жену, как Джен, которая все время будет толкать его вперед, он может сделать очень многое. Покойная миссис Форест, наверное, ликовала бы от счастья, если бы могла предвидеть, что ее дочь выйдет замуж за немецкого героя. Вот интересно, как отнесся бы мистер Форест к тому, что все его богатство переходит в немецкие руки и будет служить на пользу немцам? Впрочем, я думаю, и мистер Форест был бы доволен».

Джен осталась одна. Она вздохнула с облегчением и снова опустилась на прежнее место. Солнце осветило серые стены развалин старого замка; зеленый плющ, как прежде, обвивал своими листьями потемневшие камни и спускался вниз, в пропасть. Все вокруг блестело, согретое горячими лучами солнца, а у ее ног голубоватым серебром отливали воды Рейна. Казалось, что прошло лишь несколько часов с тех пор, как Джен была здесь последний раз, а зима и осень, горе и тревоги ушли как тяжелый сон.

И, как когда-то, вдруг затрещал гравий на дорожке под чьими-то приближающимися шагами. Неужели Аткинс вернулся? Нет, это была не спокойная, размеренная походка американца. Чья-то тень легла на освещенную солнцем площадку. Джен вскочила, вся дрожа, яркая краска залила ее лицо — перед нею был Вальтер Фернов.

Он быстро поднялся на гору, но дышал тяжело и неровно не потому, что устал, — для него это было теперь пустяком; нет, тревожная радость заставляла усиленно биться его сердце. Вальтер хотел броситься к Джен, но нерешительно остановился и молча опустил глаза, как будто вместе со штатским платьем, которое он надел сегодня в первый раз, к нему вернулась прежняя робость.

— Мистер Фернов, вы — здесь? — воскликнула Джен.

При этом возгласе горькое разочарование отразилось на лице Вальтера; он, по-видимому, ожидал другой встречи. Краска сбежала с его щек, а в глазах появилась прежняя грусть. Джен между тем успела овладеть собой, хотя тубы ее слегка дрожали и предательское волнение звучало в голосе.