Влюбленная американка - [49]

— Доктору тоже нужно было сказать вам что-то; он поручил мне приготовить для вас пальто и пистолеты. Вы уже сегодня вечером собираетесь в путь; отчего же вы не возьмете меня с собой? Ведь я всегда сопровождал вас, когда вы ходили на разведку с патрулем!

— Нет, Фридрих, сегодня это невозможно, — возразил Вальтер, прохаживаясь взад и вперед по комнате. Вдруг он остановился. — Теперь ведь все равно, — пробормотал он. — Отчего мне не сказать ему того, что я хотел сообщить Роберту? Фридрих! — громко позвал он.

— Что прикажете, ваше благородие?

— Возможно, что сегодня ночью на нас будет нападение; вы получили приказ быть наготове?

— Точно так, ваше благородие. С десяти часов я буду еще с двумя солдатами на карауле в парке. Господин капитан находит, что будет надежнее, если и в парке поставят часовых.

— Прекрасно! Постарайся повидаться с доктором Берендом до своего дежурства; мне очень нужно было поговорить с ним, но я должен идти и не имею времени спуститься вниз, в деревню. Ты передашь доктору мое поручение слово в слово, но только ему одному и никому другому.

— Никому другому! — повторил Фридрих.

По-видимому, Вальтеру было очень трудно произнести то, что он хотел сказать; он боролся с собою несколько минут, но наконец решился:

— Когда начнется сражение, доктор будет единственным человеком, не участвующим в бою, и если, не приведи бог, сюда ворвутся французы, он должен будет всеми силами защищать мисс Форест.

— Американскую мисс? — медленно переспросил Фридрих.

— Да! — Вальтер снова остановился и тяжело перевел дыхание. — Скажи доктору, что я прошу его об этом, как о последней дружеской услуге. Передай ему, что мисс Форест была для меня дороже всех на свете. Он должен защищать ее до последней капли крови, если понадобится.

Фридрих с немым изумлением смотрел на своего господина. Так вот что означала загадочная вражда между профессором и американской мисс! Фридрих чувствовал, что у него кружится голова; он никак не мог понять эту связь между любовью и ненавистью!

— Ты передашь мое поручение слово в слово, — произнес Фернов.

— Слушаю, ваше благородие, — ответил Фридрих. Он все еще стоял, точно пригвожденный к своему месту, глядя, как Фернов осматривал пистолеты и надевал плащ. Когда Вальтер подошел к двери, Фридрих бросился к нему и крикнул:

— Господин профессор!

Вальтер остановился. В продолжение всей войны Фридрих ни разу не назвал его так. Солдат очень гордился военным чином своего господина, и для него, преданного слуги, было большим наслаждением произносить «господин поручик» или «ваше благородие». Фернов совершенно отвык от того, чтобы его называли профессором, а потому с удивлением посмотрел на Фридриха, который был бледен как полотно.

— Господин профессор, неужели вы пойдете ночью совершенно один? Отчего вы не возьмете меня с собой? — молящим тоном попросил Фридрих.

— Это невозможно, — решительно ответил Вальтер, — я не могу взять тебя. Но что с тобой, Фридрих? Чего ты так волнуешься? Я думал, что за время войны ты отвык тревожиться обо мне.

— Не знаю, в чем дело, — с глубоким вздохом ответил Фридрих, — но за все это время у меня ни разу не было так тяжело на душе, как сегодня. Раньше я ничего не предчувствовал, а теперь, когда вы подошли к двери, у меня все внутри оборвалось. Господин профессор, я, наверное, никогда больше не увижу вас! — с отчаянием воскликнул он.

Фернов молча смотрел на Фридриха. Странно было, что этот сильный, здоровый солдат тоже поддался предчувствию! Глубокая привязанность к своему господину вызвала в нем необыкновенную прозорливость. Вальтер был растроган, но боялся проявить свое нежное чувство к Фридриху; он знал, что первое же ласковое слово заставит солдата разрыдаться как дитя.

— Ты не в своем уме, — с насильственной улыбкой проговорил он. — Разве я в первый раз подвергаюсь опасности? Стыдись, Фридрих!.. Мне кажется, ты готов расплакаться!

Фридрих ничего не ответил, но посмотрел в лицо профессора каким-то особенно проникновенным взглядом голубых глаз, точно старался навсегда запечатлеть в своей памяти дорогие черты. Военная дисциплина и субординация моментально исчезли, как будто нескольких месяцев военной службы и не существовало. Фридрих видел перед собою своего любимого профессора, за которым он ходил и которого оберегал, как мать своего ребенка, который был целью и содержанием всей его жизни.

Солдат не мог больше сдерживаться; он плакал как маленький, дурные предчувствия переполняли его сердце.

— Господин профессор, я с радостью умер бы вместо вас, — захлебываясь от слез, проговорил он. — Я знаю, что сегодня ночью произойдет несчастье. Один из нас погибнет!

Вальтер ласково и печально улыбнулся. Он знал, кто именно погибнет! Трогательная привязанность Фридриха заставила его в эту минуту забыть все остальное. Он мысленно видел свою прошедшую жизнь, неразрывно связанную с Фридрихом, вспомнил их детские годы, долгие тоскливые ночи, которые проводил верный слуга у его постели, когда он болел, его постоянную заботу и преданность. Чувство нежности к этому рослому солдату охватило Фернова. Он обнял своего бывшего слугу и, горячо пожав его руку, ласково сказал: