Влюбиться в Кэлвина - [81]

Трудно сдержать широкую улыбку и охватившее чувство радости.

– Было бы здорово. Мы могли бы вместе с ним отправиться куда-нибудь, чтобы нам никто не мешал. Например, мы могли бы…

– Лана, – резко перебивает он, выдернув свои руки из моих, как будто только осознал, что я касаюсь его. – Я подумал, что в эти выходные ты могла бы показать мне, как ухаживать за ним. А после я мог бы забирать его по воскресеньям сам.

Разочарование – будто удар под дых.

– Да, конечно, – пытаюсь я унять свое неуместное воодушевление.

Он смотрит на меня в упор.

– Ты снова солгала мне, Лана. И я очень зол на тебя. Честно говоря, мне было не так сложно простить тебя за то дело, потому что тебе пришлось несладко, да и я приложил к этому руку. Но тут все иначе. Ты скрыла от меня кое-что очень важное. Лишила меня возможности присутствовать при рождении ребенка. Заставила пропустить первые шесть месяцев его жизни. Я никогда не смогу вернуть назад упущенное время.

Он смотрит в окно, тщательно подбирая слова. Затем медленно поворачивается ко мне.

– Я хочу простить тебя, и, возможно, однажды это прощение придет, но как я смогу снова доверять тебе, Лана? Как смогу быть уверенным, что ты говоришь мне правду, зная, что ты была способна на подобную ложь?

Его голос срывается, слезы душат меня, но я сдерживаюсь. У меня нет на них права. Все, что говорит Кэл, правдой.

– Я приехал во Флориду за вторым шансом. Доказать тебе, что стал тем человеком, которого ты заслуживала. Но все изменилось. Теперь ты должна доказать мне, что ты та женщина, какой я тебя знал. Лана, которую я знал, не лгала и, чертовски уверен, не позволила бы собой манипулировать. Девушка, которую я знал, излучала тихую уверенность и несла ее с достоинством, она знала, чего хочет, и у нее была смелость следовать своим убеждениям. Но ты не она, а я не могу поверить в тебя, не могу доверять тебе, зная, на что ты способна. Без этого не может быть нас. Когда я смотрю на тебя, вижу лишь ложь и коварство, а это плохой фундамент для отношений. Так что все, чем были, что пытались восстановить, потеряно. С нами покончено. Я здесь, потому что не хочу бросать своего ребенка и хочу узнать его получше. Но на этом все. Это все, что я могу предложить.

Мне чудом удается сдержать слезы, и я только понимающе киваю.

Но, когда возвращаюсь в общежитие, плотину прорывает. Я как размазня падаю на кровать и засыпаю только тогда, когда слез уже не остается.

* * *

Оставшуюся часть недели Кэла я не видела, это и к лучшему. Сердце было разбито на миллион мелких осколков, и каждое утро я с трудом заставляла свое тело подниматься с кровати. Проще всего было поддаться депрессии и оставаться дни напролет в кровати, спрятавшись от внешнего мира, упиваясь своим горем. Но я не могла. Я не имела права потакать жалости к себе. Теперь я была мамой, я приняла на себя обязательства перед сыном, поэтому каждое утро вставала и отправлялась на занятия, с головой погрузившись в учебу и книгу.

Я обещала Кэлу связаться с ним, если у меня будет что сообщить о Хьюсоне, но, со слов мамы, у нашего сына выдалась спокойная неделя, без всяких происшествий. Я отправилась в Эрлтон в пятницу вечером, отказавшись от привычных пятничных активностей. В последние несколько недель у меня пропал вкус к вечеринкам. К тому же я делала большие успехи в написании своей повести и планировала писать всю ночь, сидя на веранде с видом на озеро. Мне будет не хватать тишины, покоя и прекрасных видов поместья моих бабушки и дедушки.

Мама специально не уложила Хьюсона спать вовремя, чтобы я могла повидаться с ним перед сном. Он только что принял ванну, и я почувствовала бархатистую мягкость кожи и чудесный запах, когда обняла его. Затем кормила малыша из бутылочки, сидя в кресле-качалке в детской, и рассказывала истории, наблюдая, как его веки тяжелеют. Я еще долго продолжала говорить вполголоса, покачивая сына на руках, после того как он заснул. Я так скучала по нему всю неделю, что в выходные иной раз не могла выпустить из своих объятий. Спустя время я бережно уложила ребенка в кроватку, укрыла одеялом, поцеловала в макушку и умиротворенно вздохнула.

Вот оно.

Вот почему я делаю то, что должна.

Вот почему я уверена, что все будет хорошо, даже если мои мечты об идеальной семейной жизни потерпели крах.

Я на цыпочках выхожу из его комнаты и отправляюсь в малую приемную, где, как я знаю, меня ждет мама, чтобы поговорить. Когда я вхожу, невольно вздрагиваю, заметив бабушку, неподвижно сидящую напротив мамы так прямо, будто ее насадили на фонарный столб. Бабушка и дедушка предпочитали пользоваться официальной гостиной и почти никогда не бывали в этой комнате, поэтому мы с мамой объявили ее своей. Губы мамы сжаты, а глаза блестят. Мои пальцы впиваются в ладони.

Если бабушка наговорила что-то, и это так расстроило ее, то я за себя не ручаюсь. Как бы мама ни старалась, бабушка никогда не хвалила ее и с легкостью находила недостатки.

Честно говоря, я с нетерпением жду, когда мы сможем убраться отсюда.

– А, Лана. Вот и ты. – Она почти приветливо встречает меня и хлопает по месту на диване рядом с собой.