Влиятельные семьи Англии - [56]

Но что привлекало к нему внимание и воображение публики, так это его репутация в спортивном мире. Его дядя барон Майер прославил цвета Ротшильдов на всех главных скачках страны. Он выиграл приз в Дерби в 1879 году с относительно неизвестной лошадью по кличке Сэр Беввис, которой понадобилось больше времени, чем кому-либо из победителей за всю историю скачек, – 3 минуты 2 секунды. Несколько некрупных ставок при плохих шансах принесли ему 50 тысяч фунтов.

Его самой знаменитой лошадью, но и, пожалуй, самым большим разочарованием, был Сент-Фрасквин, сын Сент-Саймона. Впервые он выступал в 1895 году в возрасте двух лет и опередил всех, выиграв Королевский кубок в Кемптон-парке, Золотой кубок на Сандрингемском гандикапе, Честерфилдский приз в Ньюмаркете, Миддлпаркский и Дью-херстский кубки в Кемптон-парке. На следующий год он взял «Две тысячи гиней», а когда записался на Дерби, шел у букмекеров как фаворит 13 к 8. Но первым пришел сравнительно неизвестный участник – Персиммон. И если Персиммон был темной лошадкой, то его владелец принц Уэльский, напротив, был хорошо известен, и многие были уверены, что остальных лошадей верноподданнически придержали, чтобы дать принцу выиграть. Вскоре после этого обе лошади снова встретились на Кубке принца Уэльского, и Сент-Фрасквин обошел Персиммона на полкорпуса. В том 1896 году Лео возглавил список владельцев-победителей, получив по ставкам 46 766 фунтов.

Сент-Фрасквин уже не мог поддерживать былой темп, ушел на покой и стал производителем. Мари заказала Лютигеру[54] сделать с него копию, а Фаберже – отлить ее в серебре в качестве подарка мужу на день рождения.

Другим триумфальным годом для Лео стал 1898-й, когда он выиграл в общем 40 тысяч фунтов, но в Дерби он не побеждал до 1904 года. Казалось, будто сами небеса вмешались, чтобы возместить разочарование 1896 года. Грянул гром, сверкнула молния, и полился дождь, будто разверзлись хляби небесные. Но Сент-Амант, глаза в шорах, упорно бежал вперед, как будто грохот – это одобрительные крики зевак, и пришел к финишу. Лео, тоже не замечая потопа, выбежал ему навстречу в своем безупречном цилиндре и сюртуке и промок насквозь.

Историк доктор Сесил Рот в своей весьма взвешенной работе о Ротшильдах о Лео писал с восторгом, упоминая его невысокую крепко сбитую фигуру, добрые улыбающиеся глаза и белые густые усы, говоря о «…теле, в котором билось самое великодушное сердце Англии. Никто не мог устоять перед его обаянием – ни коллеги, ни подчиненные, ни правители, ни лавочники, ни дети, ни самые дальние знакомые». Слова, сказанные о его родственнике и современнике, в полной мере можно применить и к нему:

Таких, как ты,

На свете мало есть:

И доброты,

И золота не счесть.

Глава 13 Нью-Корт

Официальной истории Ротшильдов не существует, и ни один историк не имел доступа к архивам Нью-Корта. Эта династия питает страсть к секретам, и она-то больше, чем что-либо иное, помогла раздуть легенду о Ротшильдах. Однако одна из причин их фантастического успеха известна достаточно хорошо. На протяжении XIX века они производили не менее одного финансового гения на поколение. А после них имели возможность обходиться просто компетентными людьми, да и то не всегда.

Первым был Натан, потом Лайонел и, наконец, Натаниэль. Между ними прошел век от битвы при Ватерлоо до Первой мировой войны. Когда в 1914 году Европа погрузилась во тьму, свет не совсем погас для Ротшильдов, однако тех обстоятельств, в которых они особенно процветали и преуспевали, уже не существовало.

Британия в XIX веке знала свои общественные потрясения; и, конечно, Ирландия была вечным источником беспокойств; но по сравнению с остальной Европой и обеими Америками она была островом безмятежности и, будучи богатой, продолжала богатеть. Если какая-то страна нуждалась в займе, чтобы привести хаос в порядок, финансировать железные дороги, создать новые отрасли промышленности или заплатить за огромный объем промышленных товаров, ввезенных из Британии, именно в Лондон она неизбежно обращалась за займом, и, скорее всего, к лондонским Ротшильдам. Между 1815 и 1914 годами фирма «Н.М. Ротшильд и сыновья» перевела 18 государственных займов на сумму 1,6 миллиарда фунтов.

Пока еще лишь немногие банкиры Сити имели возможность находить огромные суммы, необходимые для государственных займов, и перемещать громадные объемы капитала, не вызвав краха на биржах. Когда, например, в 1833 году правительство отменило рабство в Британской империи, ему пришлось найти 20 миллионов фунтов на компенсацию работорговцам, и всю эту финансовую операцию провернули Ротшильды.

В 1839 году Лайонел разместил крупный заем для Америки, а в 1845-м мобилизовал британский капитал для финансирования Большой Северной железной дороги во Франции. В 1846 году он учредил в Нью-Корте Британский фонд помощи для голодающих в Ирландии, а в следующий год вместе с банком «Бэрингс» нашел 8 миллионов фунтов для «ирландского голодного займа» (и отказался от своей обычной комиссии). В 1854 году он разместил заем на 16 миллионов фунтов для финансирования Крымской войны, а в 1871 году собрал 100 миллионов фунтов, чтобы помочь Франции выплатить ее военные контрибуции Пруссии. Он был агентом британской короны по делам с Россией в Лондоне более двадцати лет подряд, и через него британский капитал непрерывно тек в Санкт-Петербург, но в 1861 году он не пожелал заниматься русским займом после того, как Россия жестко подавила польское восстание, и его особо близкие отношения с Романовыми закончились.