Влечение - [12]

Тоска и одиночество незнакомого старика на этом чужом морском берегу лёгким бризом перенесло парус сознания в далёкое детство. Вот если бы повстречать того мальчишку и рассказать ему всё, что случилось сейчас в её жизни. Просто рассказать ничего не утаивая, без сопоставлений и умных размышлений.

Мила сама себе улыбнулась: «А вспомнит ли он ту девочку с длинными русыми косичками? – Женщина поправила завернувшуюся от ветра циновку, легла на лежак.– Я бесповоротно старею».

От увиденной картины, сердце не переставало плескаться в эмоциях, но солнце, морской воздух, вода, как наркотик уводили в царство убаюкивающего Морфея…

Мила неожиданно для себя проспала больше получаса. Когда она проснулась, на месте у камня, где стоял старик, в пустом пространстве бушевали только волны, единственные свидетели его горькой судьбы. В первые секунды она подумала, что ей всё это привиделось во сне.

– Он ушёл сегодня рано, значит, в ночь будут сильные волны, – голос, который как будто подслушал её мысли, вновь вернул на землю. Горничная сворачивала пледы и убирала пустые стаканы, использованные от сахара обёртки, брошенные отдыхающими на некоторых лежаках.

Желудок заиграл знакомую мелодию попрошайки. «Надо бы подкрепиться», – подумала Мила, быстро набросила на себя лёгкую накидку в стиле пончо, прошла к ближайшему открытому кафе, откуда доносилась приятная мелодия. Людей было немного. Она присела за дальним столиком, под ветками густых каштанов. Прежде, чем сделать заказ, Мила попросила официанта принести для неё порцию ванильного мороженого и кофе.

В кафе тихо звучал саксофон. Молодой музыкант исполнял мелодии её юности, и с нежностью смотрел на стройную улыбающуюся брюнетку. Вокруг тихо звучали голоса, разморенных жарой посетителей. Они немного вальяжно сидели в своих удобных плетёных креслах, пили южное вино – кто из бокалов, кто из пластмассовых стаканчиков – и размеренно беседовали друг с другом.

Мороженое оказалось очень холодным. Мила отставила креманку в сторону, она любила, когда оно немного подтает, и предалась своему любимому занятию – наблюдать и думать.

– Милочка, вы не желаете составить компанию на пару минут? – обратился к ней мужчина в белой футболке и разом прервал ее любимое занятие. На шее у него несколько странно был завязан платок. Было не совсем понятно, бережет ли он майку от грязного пота или закрывает шею от палящего солнца. Бармен за стойкой, улыбнувшись фразе мужчины, еще усерднее стал протирать бокалы и поглядывать в их сторону.

– Разве мы с вами знакомы? – женщина взглянула на него и подумала, – «вот такими и бывают бабники».

– Вы недавно в этих места, мадам? – он без разрешения сел напротив.

– Если Вы знаете, как меня зовут, то, причем здесь «мадам»?

– Почему Вы решили, что я Вас знаю?

– Вы же обратились ко мне по имени…

– Лыжню проложили мимо вас! – он не дал ей закончить фразу. – Странно. С таким чувством юмора и я вас не знаю? – задал вопрос, а сам посмотрел в сторону входной двери.

В кафе зашла миловидная блондинка и села за отдельный столик с надписью «заказано».

– Извините, – не дожидаясь ответа, кивнул он, – но мы с вами еще пообщаемся, а вот этой даме завтра уезжать.

– Как говорят англичане: «Первое впечатление нельзя произвести дважды», – съязвила она.

– Правильно говорят. А вы, и милы и умны, не растерявшись с ответом, – ответил незнакомец в лукавой улыбке.

Он встал из-за стола и пересел к блондинке.

«Точно бабник, – про себя подумала Мила и сделала глоток кофе. – Везет мне на них, как аллергикам на ос».

За стол с блондинкой и «бабником» подсели еще пару мужчин.

– Первый тост за великое чувство!!! – поднял бокал тот, что справа.

– Нет. За единственное русское имя, которое заканчивается на мягкий знак! – стал спорить его сосед по столу.

– Орлы, хватит петушиться: мы пьем за прощание с Любовью!!! – «бабник» налил в бокалы шампанского и мужчины встали по-гусарски. Все они вели себя как старая и давно знакомая компания, разрастающаяся на глазах. Тот, что в платке, приглашал за столик всех знакомых в этом кафе, заказал еще вина, приставлялись столы, стулья. Отдыхающие быстро развеселились и громко заговорили тост за тостом, часто перебивая друг друга.

«Вероятно, девушку зовут Люба и прощаются они с ней, а не с любовью?» – тихо обратилась к себя Мила.

На стене у барной стойки висела плазменная панель большого телевизионного монитора. Корреспондент эмоционально и громко вёл свой репортаж о небывалой жаре в центральных регионах страны: «Горло перехватывает невидимая, жёстко сомкнувшая пальцы рука, дым застилает глаза, они плачут, по щекам, ручейки слёз уносят счастье, горизонт души полыхает пожаром, люди бегут на работу, закрывают мокрыми платочками рот, теряя гвоздику на асфальт. Они хотят спасти свою жизнь, свою любовь. Этот зной все запомнят надолго. Лето мокрых простыней, душного смога и душевной безвыходности.»

На экране спасали любовь, с Любовью в зале кафе громко прощались мужчины, о своих любимых тихо вспоминала женщина. Грустные мысли, как пчёлы, роились в её голове под весёлый звон бокалов незнакомых людей; они звучали, словно по задуманному сценарию, донесшейся с экрана метафоры, в самый раз сгодившейся для статьи подруги-психолога.