Влечение - [7]

И вот теперь он, высокообразованный и весьма уверенный в себе, в меру циничный и вполне проникнутый скепсисом второй половины двадцатого столетия, стоял на пороге дома недавно отдавшего концы пропойцы и подлеца, смотрел в глаза женщине, которую видел впервые в жизни, и совершенно точно шал, что она— его судьба. Помимо этого, он знал, что будет чувствовать, когда погрузит пальцы в копну ее каштановых волос, знал, как потемнеют ее фиалковые глаза, знал запах ее кожи, знал, какая она шелковистая и теплая на ощупь… Он даже знал, как она вскрикнет и какое выражение будет на этом прекрасном лице в тот момент, когда они… Он знал все!

Ему казалось, что он слышит колокол своей судьбы. Глядя на нее, он знал, что это — та единственная женщина, которую он, сам не понимая того, искал всю жизнь. И он знал, что если сейчас протянет к ней руку, то она молча вложит в нее свою и, так же молча, ни о чём не спрашивая, пойдет за ним.

Войдя в дом, Ив закрыл за собой дверь и безотчетным движением протянул руку, пытаясь прикоснуться к ее лицу. А она в ответ сделала то, что показалось ему восхитительно естественным: прижалась губами к его твердой горячей ладони.

Как будто со стороны до Ива донесся его собственный стон. Другой рукой он привлек ее к себе, и она так крепко прильнула к нему, так уютно привычно устроилась в его объятии, словно сама природа создала их друг для друга.

Неизвестно, кто из них дрожал больше, когда он наклонил голову и, отняв от ее рта ладонь, прижался к нему пылающими твердыми губами. Она вскрикнула, и этот исполненный муки и радости крик отозвался внутри него.

Софи, вбирая всю силу, и горечь, и жар этого поцелуя, уже понимала, что готова беспрекословно отдать всю себя тому, кого так неожиданно привела к ней судьба. Еще несколько минут назад, открывая дверь этому мужчине, она не подозревала, что на самом деле открывает дверь своему будущему. Она никогда не принадлежала к женщинам, которые легко, бездумно идут на физическую близость. Скорее напротив. Однако сейчас она твердо знала, что не остановится ни перед чем. Ибо была полностью уверена: что бы ни последовало дальше, быть более близкими, чем теперь, в эти секунды наивысшего, абсолютного духовного единения, просто-напросто невозможно.

Она никогда и не предполагала, что чьи бы то ни было поцелуи и прикосновения могут вызвать в ней такой отклик, а сумасшедшая, испепеляющая страсть овладеть ею так мгновенно и неодолимо. И главное, она безошибочно воспринимала его состояние, чувствовала его яростное, неистовое желание сорвать разделявшую их одежду, ощутить кожей ее обнаженное тело. С предельной откровенностью Софи понимала, что ей мучительно и отчаянно хочется того же.

Она не имела ни малейшего представления о том, как долго они стояли, тесно прижавшись друг к другу, целуясь и сгорая от желания. Знала лишь, что, когда он наконец ее отпустил, ее сотрясала такая дрожь, что она еле удерживалась на ногах. Распухшие губы выглядели так, словно… словно…

Боже праведный, как же они выглядели! Уставясь на эти губы, Софи с трудом сглотнула. Ив это время Ив осторожно взял ее руку, ободряюще нежно сжал в своей большой теплой ладони и прошептал:

— Словно солнечный удар…

— Да, да, так и есть, — шепнула в ответ Софи.

Ей мучительно хотелось вновь оказаться в его объятиях. Она буквально изнемогала от этого желания, острой болью отдававшегося во всем ее теле. И боль эта была совсем особенной, совершенно не похожей на ту, что она испытывала, смертельно уставая от недавней уборки. Ничего общего.

Ив тоже изнемогал. Он хотел ее с такой силой, что и сам не понимал, как ему удалось заставить себя выпустить ее из объятий. Он никогда не считал себя особо темпераментным мужчиной, но сейчас…

— Ничего подобного со мной никогда не было, — словно в ответ удивленно произнесла Софи, доверчиво глядя на него.

— Со мной тоже, — хрипло пробормотал Ив. — Мне кажется, я убил бы любого мужчину, который…

Энергично замотав головой, Софи остановила его. Но она знала, что он хотел сказать. Ее сейчас тоже одолевала вовсе не свойственная ей обычно свирепая ревность по отношению к любой женщине, которая могла бы вызвать у него такие чувства, какие, совершенно очевидно, вызывала она.

Она глубоко вздохнула, пытаясь вернуться в мир спокойной действительности, но это было почти невозможно.

— Я так тебя хочу, — дрожащим голосом призналась она и в следующее мгновение снова оказалась в его объятиях.

Несколько долгих минут слышны были лишь звуки все более страстных поцелуев и прерывистое лихорадочное дыхание. Софи так и не поняла, сама ли она положила руку Ива себе на грудь или это сделал он. Но его прикосновение заставило все ее тело содрогнуться от безумного желания, пронзившего ее словно электрическим разрядом.

— О, пожалуйста, пожалуйста… — словно в забытьи бормотала она, выгибаясь всем телом и подставляя грудь сладостным прикосновениям его пальцев. Не выдержав мучительного ожидания, она сама взмолилась, прося его облегчить страдания ее пылающей плоти целительным прикосновением уст.

Никогда прежде не случалось Софи молить мужчин о любви, тем более — о любви физической. Ей даже в голову не приходило, что у нее может возникнуть такое желание. Однако сейчас оба они очутились в мире, где весь ее предыдущий опыт, все обычные правила и законы не значили ровным счетом ничего. Значение имели лишь ощущения и желания — ее и его.