Властитель - [39]

– Бог-Отец наш, – сказал Ставр. И, глядя на идола, я понял, почему близкая война и возможная смерть не вызывали у людей отчаяния. Понял, почему женщины ткали полотно и пряли шерсть, почему перебирали зерно, почему мимоходом строили планы на годы.

Конечно, племя, кроме коротких месяцев затишья, не знавшее мира, племя, где каждый любую минуту ожидал войны, насилия, истребления, где люди были окружены не знавшими пощады нелюдями, только в таком народе Бог-Император мог стать образцом беспощадного мужества.

Вот он: под тяжелым шлемом хмурилась узкая полоска лба, в глубоких глазницах прятались огненные рубины глаз, рот был как рана, усы длинные, вислые. На прижатых к телу руках бугрились могучие мышцы, грудь нависала над впалым животом

Бог был гол, но вооружен – два меча, топор, ножи. Руки незаметно переходили в рукоятки мечей, в топорище – оружие не существовало отдельно, но и рукам было пусто без острой стали. Бог был воителем и защитником. Он звал к битве.

– Вы пришли в наш мир для встречи с Богом-Отцом. Не наша и не ваша вина, что абры, заступив путь, соединили наши судьбы. Пока абры угрожают нам и вам – наши цели ясны, а будущее только в совместной войне. Воины нашего племени – братья, мы – войско Бога-Отца, один за всех, и все за одного. Иначе гибель неизбежна.

Мы выше племени, в нас жизнь и сила рода; пока мы живы – живо племя!

Я, воевода, вождь племени, спрашиваю: хотите быть с нами? Хотите биться против абров и победить? Клянитесь Богом-Отцом!

У ног статуи разожгли костер. В огонь повтыкали железные прутья, скоро повеяло чадом раскаленного железа.

– Поднимите левую руку над головой, чтобы принять знак братства, – приказал Ставр.

Я догадался, что сейчас нас будут клеймить, и посмотрел на своих; Илья, Исаев, Малинин… Я напрасно беспокоился, даже лицо профессионального скептика и разрушителя устоев Исаева выражало волнение и подъем.

И я подумал, подивившись неуместности мыслей, что бывают моменты, когда жизнь исключает альтернативы и это – подарок, ибо на всех других этапах мы одиноко мечемся между покоем и разрушением, не видя ни в чем однозначного смысла.

Я смотрел, как звездочка приближается к левой подмышке. Ожог, боль, запах паленых волос и горелого мяса.

Ставр показал остуженный конец клейма: перекрещенные меч и топор напомнили о вечной верности братству.

Не дрогнув, мои спутники выдержали испытание. А потом беспощадно резали пальцы, давая свою кровь в общую чашу. Из полной чаши Ставр помазал губы, грудь, руки и ноги Богу-Отцу. Остальное слил на угли. Ни на что не похожий запах сгоревшей крови запомнился навсегда.

Огненный крестик на теле воспалился, опух. Потом опухоль быстро спала. Но не исчезла память о той ночи; мы в чем-то стали другими.

Малинин пришел к Ставру с чертежом большого самострела-арбалета. Тут же набросал рисунок катапульты, – можно бросать на врагов не только один большой камень, но несколько поменьше, чтобы захватить многих.

Ставр оценил, и умельцы быстро сладили несколько рамочных механизмов.

Здесь не знали взрывчатых веществ. Почему? Во всем воля Бога-Отца.

А лично я злобился, потому что в близком соседстве на одной планете нашего мира и этого зоопарка видел лишь извращенное чудачество. И понимал Исаева, – когда-нибудь и я доберусь! И не хотел вспоминать о Лене…

Я расспрашивал об абрах. Кто такие? Почему? Все пожимали плечами: нелюди, что с них, кроме жизней, возьмешь. Не ты, так они тебя убьют обязательно. Приходят на верховых лорках, но есть еще и тарканы – огромные ярко-зеленые животные с красным костяным гребнем на голове и шее. Они волокут длинные телеги, поэтому их используют только в степи.

Еще известно, что абры, и лорки, и тарканы, а также все животные, используемые слугами тьмы, имеют холодную кровь. Они другие. Они от змей и гадов ползучих. И они, пока Бог-Император отсутствует, захватили власть в его дворце. Властитель

Людям надо продержаться, пока Бог-Отец не возвратится и не наведет порядок.

Я спросил у Ставра, почему все уверены, что Бога-Императора нет во дворце, и тот был удивлен:

– А как же иначе? Он разве смирился бы с существованием абров?

Логика, конечно, была неотразима, но я, однако, сомневался.

Обрадовавшись моему любопытству, подступил ко мне Малинин. Говорил об Олимпе, о богах, перессорившихся друг с другом, о Христе, пришедшем на смену лично-племенным богам, когда кому-то (людям? Всевышнему?) понадобилось объединить разноплеменную массу под единое начало.

– Бог есть, – говорил Малинин, – потому что разум появляется тогда, когда возникает религия; вера в высшие силы – атрибут разума. Но образы Богов – это образы и подобия общественного идеала данной среды.

– Ты погляди на нашего Бога-Отца, – приглушал он свой голос, – это дикий свирепый боец, как и все здесь, готовый немедленно сражаться и умереть. И победить, конечно. Кстати, если бы не наш светско-идиотско-спортивный тренинг, я не знаю, как мы вписались бы в здешнее воинство. Наконец-то я могу с благодарностью вспомнить моих наставников по фехтованию, борьбе и верховой езде. Нас словно бы специально готовили к отправке сюда.

И мы возвращались к насущному.