Властитель - [18]

День был ясный, солнечный, но изредка облака – светлые, высокие – закрывали солнце. С высоты я наконец увидел панораму города, вольно раскинувшегося до горизонта и, конечно, еще дальше. Здания стояли отдельными островками, и каждый островок, объединенный галереями, арками и переходами, представлял собой независимый единый организм, посреди которого в небо упиралась, словно фонтан каменного салюта, остроконечная башня, оставляющая другие здания далеко внизу. Я знал – кто-то говорил мне еще на Уране, – что теперь таких уже не строят и стремление ввысь умерло естественной смертью сразу после их сооружения. Само слово «небоскреб», как видно, своей формальной недостижимостью возбуждало на определенном этапе архитектурный зуд, так как буквально реализовать термин в камне не представлялось возможным. Башни остались памятниками той бурной эпохи. Нередко из-за низкой облачности они просматривались частично. А широкие зонтики на крышах, служащие посадочными площадками, несколько приземляли пафос устремленной ввысь мечты.

Основанием башен и собственно жилым массивом были почти типовые дома, различающиеся издали плохо видимыми деталями – зубцы, закругленность форм, – вблизи, уже по обратной причине, тоже образующие единый, неразделимый фон.

Я чувствовал, что словно открываю для себя мир. Мало того, что я родился на планете аграрного типа, а значит, и подсознательно не был знаком с достижениями избалованной деньгами и знаниями цивилизации; ко всему прочему, память моя, растеряв почти все, делала меня первопроходцем и частично туристом.

Между тем такси, скользя вдоль невообразимой длины бульвара, усаженного гигантскими пирамидальними деревьями, начало снижаться. Хорошо были видны два потока машин – естественно, черных и жукообразных сверху.

Были и движущиеся тротуары, странно вползающие на проезжую часть. Лишь когда мы снизились, я понял, что пешеходная часть скрыта под землей, а прозрачные покрытия сверху обманывали перспективу восприятия.

Такси приземлилось, и я вышел. Вокруг стоял неописуемый гомон; среди оглушительных криков и звуков музыки в небо били залпами огни фейерверка, разноцветными созвездиями повисавшие высоко в небе; проплывали гигантские дутые фигуры стилизованных зверей, людей, персонажей сказок – все толкалось в небе, кричало, вопило, ругалось и разражалось диким хохотом. Время от времени из-за строений, обсаженных высоким кустарником и деревьями, волной выплескивались толпы людей, все пронзал оглушительный многоголосый крик, и толпу втягивало обратно.

Не так уж далеко, но; отделенный от всего своей несоразмерной величиной, небо пронзал шпиль башни, непонятно какого стиля и назначения. Нечто схожее с мусульманским минаретом. Издали гладкое, высотой не менее километра, строение уходило в облака и там зависало.

В глубине парка возвышалось большое здание, похожее на шахматную туру, с зубцами крепостной стены, сверху которого, на площадке, стояли колдун с орлом на плече, а рядом – красавица в чем-то газообразном.

Обе фигуры – гигантские, может, метров по сто пятьдесят каждая – приветливо зазывали посетителей в Магический квартал, а орел взмахивал крыльями (тень падала на сотни метров парка) и клекотал, заглушая общий шум и гам веселящихся толп.

И что-то там постоянно взрывалось под ногами старика, и искры, густо брызжущие по сторонам, непрерывно слагались – то явственнее, то бледнее – в слова: МАГИЧЕСКИЙ КВАРТАЛ.

Я двинулся вместе с толпой. Вокруг меня было много улыбающихся лиц, но чаще встречались снисходительные усмешки, словно таким образом каждый извинялся за свое присутствие здесь.

Мы продвигались потоком, который разделял встречный; с двух сторон нас обтекали те, кто уже покидал праздник. Перевозбужденные, красные лица, лишь изредка попадалась намеренно скучающая физиономия, равнодушно плывущая среди разгула псевдострастей.

Я был доставлен толпой к крепостной стене, натурально обрывающейся в широкий водяной ров, через который время от времени с гулом и грохотом цепей ложился навесной мост. Немедленно толпа выдавливала порцию, человек десять-двадцать проскакивали вперед, мост, жутко визжа, начинал подниматься, зрители аккомпанировали воплями и взрывами смеха, и все повторялось.

Когда подошла моя очередь, я был отсечен вместе с группой человек в двадцать; плотно спрессовав нас поднимающимся мостом, автоматика вдруг подхватила всю группу движущейся платформой и, как фрукты на подносе, вознесла на крышу.

Нас ослепило солнце; внизу бушевал праздник, а здесь – я оторопело оглянулся и сразу – вверх, – рядом топтались колоссальные подошвы колдуна и девушки-великанши. Сверху, пронзительно клекоча, закричал орел, тень от его крыльев накрыла нас, а следом – я в ужасе видел – огромная ступня колдуна, приподнявшись, со стуком опустилась па всех нас.

И конечно, раздавило. Вскрики женщин вокруг меня были притворны, но темнота – реальна, и пол, исчезнувший под ногами, тоже.

Падали мы недолго, метра полтора. Да и падением было назвать трудно' приземлились на что-то мягкое. Кто-то скомандовал взяться за руки, я почувствовал, как чья-то женская рука (я услышал смешок) игриво нащупывает мое предплечье; вдруг рядом жутко взвыли голоса, холодно светясь, пролетело что-то бледное, рука моей спутницы в притворном ужасе сжала мою ладонь, послышался шум движения, и незнакомка потянула меня за собой.