Властелины Срединной Тьмы - [7]

Окинув взглядом его маленькую хижину, она первым делом заявила:

– Да в этой халупе смердит так, словно тут валяется падаль! Не могу понять, как мужчины умудряются терпеть эту грязь, когда достаточно нескольких минут, чтобы вытряхнуть то, чему полагается лететь по ветру, и позволить духам жизни изгнать всю мертвечину!

Не обращая внимания на протесты, она вытащила наружу его одеяла и запасную одежду, а когда взялась за тюфяк, ему волей-неволей пришлось помочь ей, и вскоре он обнаружил, что помимо своего желания вовлечен в большую уборку – хотя бы затем, чтобы спасти те вещи, которыми дорожил. Она принесла с собой кое-какую утварь и немного припасов, одолженных у Четырех Семейств, и оказалось, что она замечательно готовит, хотя на его вкус она несколько злоупотребляла острыми специями: вызванный ими пожар во рту долго не утихал. Но он и не подумал сказать ей об этом. Пока не пройдет ломка, он не способен обеспечить свое существование здесь, на своей родной земле. В этом заключалась ирония его положения, и именно поэтому в первое время ему приходилось почти во всем полагаться на Четыре Семейства. Его коробочка для соли, вмещавшая порцию, достаточную для средних размеров оленя, была вычищена и, как и полагалось, наполнена солью. Он почувствовал себя задетым и вознамерился сам пойти на добычу, хотя и понимал, что сейчас ему не управиться даже с оленем, не говоря уже о бизоне; но в реке он поймал трех вполне приличных сомов.

По сути дела, ему начинала нравиться и она сама, и тот порядок и домовитость, которые она принесла в его жилище. Временами ему даже казалось, что он женат, хотя вечером она уходила к себе домой, и они, разумеется, не разделяли постель. После горячей тушеной рыбы с приправами он сдался наконец и стал с ней сердечнее. Она говорила только по-хайакутски и всю свою жизнь прожила в племени, однако ее взгляд на вещи оказался причудливой смесью старого и нового. Она жила в своем мире, но знала, что есть и другой мир, более обширный – и совсем иной.

В некотором смысле она сама была жертвой племенной культуры. Ее выдали замуж пятнадцати лет, потому что за год до этого отец Танцующей в Облаках погиб на охоте, а мать умерла еще раньше, во время вторых родов. Ребенок тоже не выжил. В племени не было места сиротам, и девушку сразу же взял к себе ближайший родственник, ее дядя, но он был стар, увечен и беден. С Кричащим как Гром ей не повезло: он был намного ее старше и обладал несноснейшим характером; воином он не был и быть не хотел. Он называл себя лекарем, но, по сути, был всего лишь помощником знахаря, то есть содержал в порядке все принадлежности и подавал их в нужный момент, а еще помогал в приготовлении лекарств и снадобий. Занятие не особо почетное, но ему не хватало способностей, чтобы добиться более высокого положения.

В довершение всего он оказался никудышным любовником. Дух его желал, даже страстно желал, но плоть оказалась если и не совсем слабой, то, мягко говоря, несколько вяловатой. Он очень переживал по этому поводу, тем более что никак не мог подтвердить свою мужественность иным путем, хотя бы воинскими подвигами, и в результате поощрял, а по сути дела, даже сам и устроил, ее связь с кротким слабоумным дурачком, который присматривал за животными и едва-едва умел говорить. Танцующая в Облаках по-женски жалела беднягу, чей разум оставался почти детским, хотя прочие способности оказались вполне зрелыми. Ее муж, старательно имитируя праздное любопытство, установил, что умственная ограниченность подставного любовника вызвана травмой при рождении и, следовательно, едва ли передастся по наследству, что его вполне устраивало.

В конце концов заподозрив, что муж собирается убить своего заместителя, как только она забеременеет, Танцующая в Облаках не выдержала. Стерпеть такое было выше ее сил. Положение становилось опасным: муж бил ее, гнал к любовнику, потом снова избивал. Злосчастный пастух на беду оказался недостаточно туп, чтобы оставаться безучастным. Он кинулся ее защищать, последовала схватка – и в результате Кричащий как Гром упал с проломленным черепом.

Она побежала к знахарю. Тот сделал все, чтобы замять историю, но в столь тесно связанном обществе это было просто невозможно. Впрочем, как это обычно бывает, слухи оказались весьма далеки от истины, и хотя, согласно обычаям племени, она должна была исполнять любые приказания мужа, все единодушно решили, что тот поймал ее на измене и поплатился за это жизнью.

Какой был вывод – нетрудно догадаться. Племя отвернулось от Танцующей в Облаках, и теперь, лишившись собственности и положения в обществе, она могла претендовать не более чем на роль прислуги. Единственной ее надеждой был повторный брак – но кто бы отважился взять в жены отверженную?

Никто – за исключением Козодоя. Разумеется, он отлично понимал, почему знахарь прислал ему именно ее, но играть в эти игры по-прежнему не собирался.

– Слишком уж ты мрачный, – упрекнула она его как-то за ужином. – Все сидишь и хмуришься, а вокруг твоей головы клубятся тучи. А ведь второй жизни у тебя не будет. Но ты позволяешь злым духам грызть свое сердце и забываешь о том, что в жизни есть и другие вещи.