Властелин Времени - [17]

– Потому что вы мешали нашему делу.

Джаг, старавшийся не упустить ни слова, подумал, что ему почти ничего не было известно о бородатых хорвумах. Труды в Хранилище Всех Известных Знаний, посвященные их описанию, представляли собой в основном собрание догадок и мифов. А Краф, оказывается, уже имел с ними дело, да и это чудище явно было знакомо с волшебником. Все, конечно, знали, что Краф живет невероятно долго, но даже Джагу Великий магистр Фонарщик почти ничего не рассказывал о прошлом старого волшебника.

– Ты ведешь себя как враг, – воскликнуло чудовище.

– Да я никогда и не был твоим другом, – отозвался Краф. – А кто тебя, кстати, пробудил, Мефосс?

Тварь снова издала звуки, напоминавшие хохот.

– А ты так и не избавился за эти годы от присущего тебе любопытства! Хотя, как я вижу, сильно постарел и ослаб.

Краф мрачно воззрился на хорвума и расправил плечи.

– Скоро ты убедишься, что это впечатление ошибочно. Тебе лучше было бы уйти с моей дороги.

– Почему? Даже с помощью остальных членов Круга Древних ты не смог нас убить, только наложил чары.

– Это было давно, – напомнил волшебник. – С тех пор, можешь поверить, я научился многому.

– Я тебя не боюсь, Краф.

Волшебник выпрямился; на фоне беснующихся волн он казался тонкой тростинкой, которую, однако, не по силам было согнуть штормовому ветру.

– Тогда ты умрешь.

Двеллер не знал, блефует ли Краф. Старый волшебник обладал невероятным могуществом; за годы знакомства с ним Джаг успел насмотреться, как тот совершает удивительные вещи. Превращать надоедливых людей в жаб – это была просто забава, что-то вроде салонных фокусов, как говорил сам Краф, хотя его жертв это обрекало на долгую печальную жизнь, заполненную охотой на мух и иных насекомых.

Но он еще ни разу не видел столкновения волшебника с существом, равным, возможно, ему по силам, таким как эта вот тварь, восставшая из океанских глубин.

– Тебе конец, Краф, – рявкнул бородатый хорвум. – И не так уж ты всесилен, как воображаешь. Ты все еще тратишь силы на борьбу с тьмой в собственной душе.

– Может, и так. Но победа остается за мной. И каждый день я нахожу все больше причин продолжать эту борьбу.

– Лучше бы ты присоединился к нам, когда тебе предлагали.

– Вот уж действительно лучше умереть.

– Так умри!

И чудовище, резко метнувшись вперед, проглотило Крафа. Только что волшебник стоял на гребне зеленой волны, подвластной его воле, и вот его уже не было.

Бородатый хорвум будто зашелся в кашле. Прочистив глотку, он обратился к экипажу «Одноглазой Пегги».

– Теперь, – произнесло чудище, растянув губы в жуткой усмешке, – когда защищать вас больше некому, вам придется… А-а-а!

Гигантская тварь внезапно испустила вопль боли. Через мгновение хорвум уже извивался в агонии, поднимая фонтаны брызг, будто морская змея, прошитая гарпуном.

Хорвум больше не преследовал «Одноглазую Пегги», и Джагу, чтобы запечатлеть в памяти картину его гибели, пришлось перебраться ближе к корме.

– Тонет гадина, – заметил подошедший к двеллеру Халекк. – Краф ее прикончил.

– Но он и Крафа с собой уносит! – обеспокоенно воскликнул двеллер, глядя, как чешуйчатое тело чудовища скрывается под поверхностью океана.

Его охватило страшное горе. Хотя волшебник обычно обращался с двеллером как с малым ребенком, он был частью жизни Джага, почти такой же важной, как Великий магистр Фонарщик.

– Да, похоже, конец старику пришел, – вздохнул гном.

– А вдруг он еще жив?

Двеллер побежал к одной из лодок, свисавших со шлюпбалок по правому борту «Одноглазой Пегги».

– В такой шторм шлюпку на воду не спустишь, – предупредил Халекк. – А если и спустишь, на плаву она не удержится!

– Я должен попробовать! – упрямо воскликнул Джаг и потянулся к лебедке.

– Смотрите! – крикнул один из пиратов. – Тварь еще жива! Краф с ней не покончил!

На глазах у ошарашенного двеллера бородатый хорвум снова всплыл из глубины волн, устремился за «Одноглазой Пегги» и вскоре нагнал ее, заходя с левого борта, подальше от путаницы парусов и оснастки. Гномы помчались вдоль борта, наблюдая за его действиями и поминая хорвума последними словами – а слов подобных, надо отдать должное, знали они немало.

Джаг вдруг осознал, что взгляд чудовища, плывшего рядом с ними, какой-то странный и бессмысленный.

Шторм внезапно прекратился, дождь перестал поливать палубу «Одноглазой Пегги», и сквозь еще отдающие свинцом облака стали пробиваться лучи солнца. Пасть хорвума раскрылась, и из нее повалили клубы дыма и донесся смрад горелого мяса. Когда дым рассеялся, все, кто был на корабле, увидели, что в открытой пасти чудовища стоит старый волшебник.

Выглядел он чрезвычайно уставшим.

– Ну, – сказал он, сжимая в руке посох и недовольным взглядом окидывая команду «Пегги», – что, никто так и не догадается помочь мне подняться на борт?

Пираты ответили могучим единым «виват!». Несмотря на потерю товарищей, их страшно обрадовало чудесное воскрешение Крафа. Кроме того, плавающая рядом с кораблем туша мертвого хорвума недвусмысленно напоминала, что с волшебником их шансы остаться в живых будут намного выше.

По команде Халекка за борт «Одноглазой Пегги» была сброшена прочная крупноячеистая сеть.