Властелин пустоты - [14]

Стефан остался сидеть. Кресло сейчас по праву принадлежало Анджею, но если этот пухлый слон заполнит его своим могучим задом и уронит кошмарные лапы на пульт, толку от него уже не допросишься. Стефан изобразил улыбку. Ему в самом деле было приятно, что Анджей и сегодня пришел работать рано, еще до сигнала общего подъема. Редкий трудяга, все бы так.

— Как дела? — спросил Стефан.

Как у Анджея дела, было видно невооруженным глазом. Зато Анджей теперь мог вооружить только один глаз — второй заплыл.

— А ну, повернись к свету, — приказал Стефан. — Та-ак. Били?

Анджей виновато развел руками: били, мол, ничего не поделаешь.

— Кто?

Анджей поднял кверху толстый, в наростах палец.

— Не так важно, кто бил, — квакнул он, — как важно: за что?

— За что, мне уже доложили, — сказал Стефан. — Я тебя не спрашиваю, за что. Я спрашиваю: кто?

Анджей насупился.

— Мне повторить вопрос? — осведомился Стефан.

Анджей досадливо махнул лапой.

— А не все равно? Ну, Дэйв бил… Никак не пойму, почему это тебя интересует. Ты его наказывать будешь, что ли? Он глупый, его не надо.

У тебя все глупые, с холодным ожесточением подумал Стефан. Все, кто не потусторонний, как ты, кто не витает духом в иных слоях мироздания, а живет сегодняшним днем, таскает из болота торф и ни бельмеса не смыслит в твоей астрофизике, — все они для тебя не более чем глупые дети, не поумневшие за сорок лет, и я, наверно, в их числе. А ты подумал, умник, что Дэйв бил тебя по роже не только из-за твоего отказа идти воровать бластер? По такой роже тому, кто голодный, бить одно сплошное удовольствие. Они ведь все как один убеждены, что я тебя подкармливаю за их счет, ни один не поверит, что это не так…

Вслух он сказал:

— С Дэйвом мы разберемся. Я, собственно, не это имел в виду. Как дела?

Анджей облизнул толстым языком толстые губы и моментально стал похож на жабу, только что слопавшую вкусного жука и оттого невероятно самодовольную. Всякий знал, что это означает: готов материал для доклада. Пупырь обожал делать доклады. Без сомнения, в такие минуты он ощущал себя серьезным ученым, выступающим перед коллегами, и не снисходил к уровню слушателей. Стефан не раз думал о том, что на Земле Анджей мог бы стать ученым. Может быть, даже крупным ученым. Здесь ему не хватало масштаба исследований и чувствительности аппаратуры.

— Сегодня делаю доклад. По теме — итоговый.

Стефан с трудом удержал себя в кресле. Врет? Нет, он бы не решился… Этот — нет. Кончилось. Не просто очередной доклад, целиком, полностью и в приложениях посвященный очередному уточнению очередной модели, — а итоговый доклад по теме! Окончательный. Финиш. Больше тридцати лет работы, нудной и каждодневной, если считать от того времени, когда Анджей, разобравшись в приборах и собрав крохи наблюдательного материала, слепил кое-как первую модель этого солнца, крайне наивную и даже смешную с позиций сегодняшнего дня. За тридцать лет ему удалось сделать то, на что астрофизики Земли потратили столетие, при том что Солнце устроено много проще этой гнусной звезды. И ведь никто не верил, что получится, сам же Анджей не верил: «С таким барахлом, как наш нейтриноскоп…» А я его заставил, подумал Стефан с гордостью. В этом и моя доля успеха. Иногда это очень важно — заставить.

— Ну? — спросил он.

Жаба поцокала языком. Пупырь наслаждался — держал паузу.

— Вечером расскажу всем. Ты им объяви, чтобы собрались.

— А почему не сейчас?

— Вечером, вечером.

— Мне ты расскажешь сейчас, — медленно и раздельно произнес Стефан.

И тотчас исчезла самодовольная жаба, прыгнула в болото и затаилась — остался лишь нескладный толстый подросток с уродливыми руками и подбитым глазом, очень старающийся не скреститься взглядом с неподвижным взглядом Стефана.

— Ну, может, вечером, а? — проныл он. — Я и не готовился еще…

— Поговори еще у меня, — фыркнул Стефан. — Обойдешься.

Анджей тяжко вздохнул. Его грабили. У него отнимали аудиторию. Трибуну. Но он справился.

— Я это… диаграммы нарисовал… принесу.

— А без диаграмм? — с интересом спросил Стефан.

— Без диаграмм ты не поймешь… Ой, то есть я хотел сказать… я не хотел…

— Уже сказал. Ладно, я не слышал.

И Стефан уступил кресло. Анджей снова вздохнул, но уже не так обреченно, кашлянул, покряхтел в кулак, и кресло под ним, прогнувшись, пискнуло о пощаде. Уродливые лапы легли на пульт с каким-то даже изяществом, а короткие пальцы словно бы удлинились необъяснимым образом по меньшей мере втрое. Кроме Анджея, лишь Стефан, да еще Уве и Донна знали наизусть всю последовательность операций по пробуждению работоспособных остатков корабельного мозга, но Анджей справлялся быстрее.

— Когда-нибудь он точно откажет, — бормотал Анджей. — Не вечный же он… Всякий раз боюсь: а вдруг сейчас, а?

— Не сейчас, — сказал Стефан. Он не был уверен в этом.

Наконец экранчик засветился, тускло и робко, и почти сразу — Стефан не успел заметить, как Анджей это сделал, — на экранчике возникла модель звезды: набор концентрических окружностей в левой части экранчика и плотные колонки цифр в правой. Анджей с облегчением выдохнул, задвигался, усаживаясь поудобнее, и потер руки столь энергично, что Стефану стало даже непонятно, как это все его наросты и болячки не ссыпались на пульт.