Властелин Окси-мира - [70]

Голландия. Лейденский университет. На лабораторном столе – сосуд, заполненный водой. В сосуде – мышь. Сидит и, словно ничего особенного не происходит, вертит головой, шевелит хвостом. Под водой…

Мышь самая обычная, никакой пересадки жабр ей не делали. А вот вода действительно не совсем обычна. Через неё пропустили кислород под давлением 8 атмосфер. С повышением давления растворимость газов, как известно, растёт. Воду обогатили, «пересытили» кислородом, как «газированную воду» пересыщают углекислым газом. И ещё – в воду добавили поваренную соль в «физиологической концентрации», соответствующей потребностям организма.

Это всё. Кислород и соль превратили водопроводную воду в среду, пригодную для жизни. В этой воде мышь обитала в течение четырёх часов. А когда в сосуд ввели вещества, связывающие углекислый газ, мышь смогла прожить почти сутки. Гораздо больше, чем позволяет самый совершенный кислородный аппарат…

Учёные были удивлены. Но не тем, что она жила, а тем, что она погибала. Кислорода в воде достаточно, и организм его усваивает – опыт это доказал. В чём же дело?

Существуют различные предположения. Может быть, вода вызывает повреждение нежных лёгочных тканей. Может быть, само дыхание гораздо более плотной, чем воздух, водой истощает организм. Наконец не исключено, что кислород при высоком давлении вредно действует на лёгкие.

Говорить о практическом использовании этого явления пока рано. Однако первые опыты обнадёживают. Кислородная «подкормка» может открыть совершенно новые и неожиданные перспективы…

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – задумчиво процитировал Д.Д.

– Почему же не снилось? – нахохлился Смолин. – Есть, знаете ли, разные идеи. Может, не такие эффектные, но вполне практические. Ну, к примеру… Рыб, как вы, очевидно, догадываетесь, не надо учить дыханию «водой», они отлично умеют. Из этого, однако, не следует, что им всё равно, чем дышать. Рыбы любят воду, богатую кислородом, и избегают мест, где кислорода мало или вода отравлена вредными газами.

Отсюда мысль. Выбрать в море участки и насыщать их кислородом. У рыб хорошая «память», они привыкнут и будут приходить сюда, как коровы приходят на пастбище. Такое «одомашнивание», согласитесь, неизмеримо эффективнее, чем разведение рыбы в искусственных бассейнах.

В природных условиях на даровом питании и с кислородной «подкормкой» рыбы будут отлично расти. И ловить их можно на выбор – почти как из аквариума. Может быть, пройдёт немного лет, и кислородные «плантации» (или «заповедники»? Как бы ты сказал, Володя?) станут главной опорой рыбных хозяйств…

– Да, кстати, – перебил себя Смолин, – вы читали… Впрочем, нет, он пока не опубликован. Рассказ фантастический, научно-фантастический, как любят выражаться нынче. А я прочёл, принёс в Комитет, и у нас заинтересовались. Ну, не рассказом, конечно. Идеей. Помните Багрицкого «Контрабандисты»?

Я помнил.

…Ай, Чёрное море,

Хорошее море!..

– Хорошее море, – с чувством повторил Смолин. – И мало кто знает, что это оно только сверху хорошее. До глубины 125 – 200 метров. А ниже…

Чёрное море гораздо беднее рыбой, чем родственное ему Средиземное. Причина в том, что растительный и животный мир Черноморья сосредоточен в верхнем узком слое воды. Ниже 200 метров (а средняя глубина здесь 1271 метр) простирается мёртвая зона.

Это явление редкое. Обычно моря и океаны заселены на всю глубину. Даже на дне Марианской впадины Пикар видел в иллюминатор батискафа креветок и плоскую рыбу, похожую на камбалу…

Но в Чёрном море обитают бактерии, вырабатывающие сероводород. Сероводород отравляет воду, затрудняет насыщение её кислородом. А рельеф дна таков, что перемешивание воды идёт чрезвычайно медленно.

– Догадываетесь? – Смолин победно оглядел нас. – Основная идея – кстати, вполне реальная – перестройка Чёрного моря. Сероводород вымывают из воды кислородом. Трудности?.. Конечно, велики. Но и эффект колоссальный. Шутка сказать: открыть для жизни целое море!

«ЧЕМОДАНЧИК» И ТУМАННОСТЬ АНДРОМЕДЫ

– Шутка сказать: открыть для жизни целую планету!

Гена лукаво поглядывает на Смолина, ждёт возражений. Но Смолин кивает. Когда-то (лет десять назад) об освоении космоса можно было спорить. Теперь ясно – задача колоссальной важности, и к тому же вполне реальная.

В наши земные представления космическая эпоха ворвалась с быстротой ракеты. Недавно мысль о полёте к Луне или Марсу казалась верхом дерзости. Сейчас звезда Проксима Центавра, удалённая от нас на 40 000 миллиардов километров, считается «объектом» довольно близким и потому не особенно значительным.

Учёных (не говоря уже о фантастах) интересуют более трудные «цели»: звезда Бетельгейзе – 300 световых лет, шаровое звёздное скопление в Геркулесе – 34 тысячи, туманность Андромеды – полтора миллиона световых лет.

Резкая смена масштабов (от земных к космическим) с трудом укладывается в сознании. Сначала представляется, что проблему межзвёздных перелётов можно решить с помощью школьной формулы, которая связывает путь, скорость и время. Чтобы преодолеть такие расстояния, нужно увеличить скорость, и тогда время полёта останется в привычных пределах – неделя, месяц, год…