Властелин Некронда - [43]

Упав на колени, Май поцеловала руку жрицы.

– Он хотел убить Огнебоя, но вы нам поможете, вы служите Матери. – Она показала на фибулу. Женщина улыбнулась ей в ответ.

– Я выужу твоего спутника. Он в Яйце, а Яйцо – из женского мира. – Она поднесла руки к Некронду и нахмурилась. – Весьма любопытная диковинка. Она вам нужна для прорицания? Вы читаете по ней будущее?

Май пожала плечами, но ее собеседница была слишком поглощена Яйцом и почти не обращала на нее внимания. Она уже тянулась к ножу.

– Так говоришь, он внутри? Надо раскрыть Яйцо и выпустить его дыхание жизни наружу.

– Нет! Нет! – всполошилась Май. – Тогда оттуда вырвутся всякие чудовища, вроде тех морских тварей, что сыпались с неба, и драконов, и других жутких зверей. Это будет конец рода человеческого. Мы все погибнем. Ни за что нельзя разбивать Яйцо.

– Тогда как же ты предлагаешь вызвать его дыхание? Сидра повернулась к гостье. Май пожала плечами.

– Я бы взяла его в руки и попыталась вызвать Каспара обратно, только это слишком опасно. Боюсь, у меня с магией тоже что-то не в порядке, и я скорее сама туда провалюсь, чем его вызволю.

– Ты хочешь вызвать его, но не касаясь Яйца голыми руками? – Женщина взяла перо – насколько могла судить Май по цвету и размеру, хвостовое перо орла – и срезала кончик, так чтобы им можно было писать. – Как его зовут?

– Спар, – тихо ответила Май. – Лорд Каспар, сын барона Бранвульфа из Торра-Альты, – добавила она.

– Слишком длинно, – покачала головой старуха. – Мы будем звать его Спаром. Ты, девочка, гляди ему в глаза и зови его, а я начертаю его имя на Яйце. Только тебе придется заплатить за это – отдельно мне, а отдельно Великой Матери.

Май кивнула и обнажила руку.

– У меня нет подношений иных, чем моя кровь или рог единорога. Возьмите, что пожелаете.

– Ребенок! – провозгласила женщина и вдруг предстала глазам Май совершенно иной: страшной, высокой и грозной. Мягкий рот затвердел, точно клюв, да и вся она сделалась необыкновенно похожей на стервятника. – Я исторгла из своего чрева множество сыновей, но ни одной дочери, чтобы передать ей свое искусство. Ты отдашь мне ребенка!

Май показалось – она вот-вот лишится чувств. Мысль о том, чтобы утратить ребенка, была столь ужасна, что она обеими руками схватилась за живот.

Руна с Трогом, почуяв страх госпожи, встали по бокам от нее, ощетинившись и скаля зубы. От угрожающего рычания кровь в жилах стыла. Выхватив рог единорога и выставив его перед собой как оружие, Май попятилась к двери. Со двора раздалось ржание и фырканье Огнебоя. Должно быть, Папоротник почуял грозящую опасность и вывел коня из конюшни, с облегчением подумала она. Резко развернувшись, девушка вылетела в дверь – и оказалась в кольце жутких масок минувшей ночи.

Кто-то захлопнул дверь перед самым носом Трога с Руной, отрезав их от Май.

– О, Великая Мать! – всхлипнула бедняжка в панике. – Помоги мне! Что же я натворила?

Она понимала, что навлекла на себя все эти несчастья собственной глупостью и опрометчивостью.

– Я могу извлечь дитя из твоего тела так, что обе вы останетесь живы, – пообещала Сидра, надвигаясь на нее.

Руна взвыла, как демон отчаяния, и бешено заскребла дверь лапами. Май закричала и бросилась бежать, но тотчас же попалась в руки людям в масках, служителям культа лошади. Они грубо швыряли ее во все стороны, а потом четверо из них крепко-накрепко ухватили ее за руки и ноги, пригвоздив к земле. Старуха неотвратимо приближалась, в руке у нее сверкал серп.

Внезапно земля под ногами черной жрицы зарокотала и разверзлась. Оттуда выскочила могучая каменная фигура и, легонько выдернув одной рукой молодое деревце, принялась размахивать им, как дубиной, сметая с пути ориаксийцев, что в ужасе бежали прочь.

– Перрен! – восторженно закричала Май. Она-то думала, горовик давно мертв, поглощен зыбучими песками. Однако казалось, что он полностью пришел в себя.

Рыча что-то на гортанном, жутковатом наречии, Перрен бросился в дом, подхватил Каспара и перебросил его через плечо. Трог и Руна выскочили во двор и, ощетинившись, заняли свои места по бокам от Май.

– Яйцо! – воскликнула она. – Нельзя оставлять его здесь!

– Я забрал его, – заверил ее горовик, спрятав Некронд в серебряный ларчик и облизав пальцы, точно их обожгло прикосновение к камню. – А теперь скорее!

Огнебой уже мчался прочь, в холмы. Из-под копыт его поднимались тучи пыли. Май схватила прильнувшего к земле Папоротника за руку и потянула за собой. Перрен, неся на одном плече Каспара, легонько подхватил Май и посадил ее на второе плечо.

– Я думала, ты погиб, – пробормотала она, когда горовик наконец замедлил шаг.

Конический холм с одиноким дубом остался далеко позади. Перрен аккуратно опустил ее на землю, чтобы Май могла немного пройтись, пока они не отыщут подходящее для привала место.

Горовик заметно исхудал, лицо его осунулось и покрылось трещинами, некогда серые глаза стали тускло-карими и утратили былой блеск. Он улыбнулся Май невеселой улыбкой того, кто раз и навсегда разучился радоваться жизни.

– Май, мне так стыдно. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня. Это все солнце! Взрослые предупреждали, что солнце мне вредно, и так оно и оказалось. Оно свело меня с ума. Твоя рука! Я сам не знал, что делаю. Ты сможешь меня простить?