Властелин молний - [2]

Я позвонила два раза. И тут мною овладело внезапное чувство неловкости. Что делаю? А если спросят, чего мне, собственно говоря, надо? Что отвечу? Но я была юна и легкомысленна. Решила – отвечу просто: «Простите, ошиблась». И откланяюсь. Пусть даже меня сочтут чудачкой.

Сердце мое забилось, когда услыхала легкий шум шагов за дверью и звук поворачивающегося ключа. Дверь приоткрылась. Через неширокую щель ничего не увидела, кроме обычной дверной цепочки, преграждавшей вход.

И тогда я сказала, признаюсь, с некоторым смущением:

– Доброе утро!

В ответ поверх цепочки ко мне просунулась тонкая женская рука в изящной черной нитяной перчатке. Пальцы этой руки держали что-то блестящее.

Машинально и я протянула свою руку, и вдруг на моей ладони очутилось золотое кольцо.

Я смотрела на кольцо с изумлением. Вот уж никак не ожидала такого ответа на мое приветствие! Когда же подняла глаза, дверь уже была закрыта. Не слышно было ни поворота ключа, ни шагов за дверью, как будто она и не открывалась.

Зажав кольцо в руке, я быстро повернулась и перебежала улицу. Она была по-прежнему пустынна. Только где-то в стороне двигались прохожие. Почему-то мне отчетливо врезались в память рука милиционера с поднятым жезлом на дальнем перекрестке и немолодой человек, прошедший мимо. Он, видимо, изнывал от жары и обмахивал свое пухлое белое лицо парусиновой кепкой.

Я приблизилась к сидевшему на скамье незнакомцу.

Лицо его было закрыто газетой.

– Посмотрите, что вам прислали, – с улыбкой, довольно громко произнесла я, ожидая, что тот встрепенется и поблагодарит.

Но человек сидел неподвижно.

– Вы, кажется, заснули? – спросила я, вплотную подходя к скамейке.

Но человек не двинулся. Я дотронулась до газеты.

Она медленно начала сползать с лица сидевшего, шурша скользнула по его коленям и упала на песок.

Я чуть не вскрикнула от ужаса.

Куда-то вдаль, мимо меня, смотрели страшные глаза мертвеца.

II. КОЛЬЦО

Это было так неожиданно, что на мгновенье жестокий спазм сдавил мне грудь, и я еле перевела дыхание. На мгновенье я застыла ошеломленная, но затем стала действовать.

Никогда раньше не подозревала я за собой такого самообладания, которое проявила вдруг при этом странном происшествии. Ноги мои как будто сами передвигали меня по тротуару, дальше от роковой скамейки. Цветочница в киоске, погруженная в какие-то счета и накладные, даже не взглянула на меня.

Как очутилась я на мраморной лестнице, ведущей вниз, не помню. Здесь было много прохожих, – прохладные аллеи рощ они предпочитали солнечным панелям жарких улиц.

Я шла, не зная куда.

Вот какую загадку загадала мне жизнь на первом же самостоятельном шагу! Надо обдумать все. Пойти заявить? Но кто поверит мне?

Я остановилась перед фонтаном, вокруг которого задумчиво дремали широкие листья водяных растений. Мелодичное журчанье фонтанной струи успокоило меня. И в голову пришло решение.

Быстро поднялась я по лестнице и очутилась на улице. Это была та же самая улица. Только теперь я шла к домику с другой стороны. Вот цветочный киоск. Цветочница вышла из него и оживленно разговаривала с покупателем. Он обмахивался парусиновой кепкой так яростно, как будто его одолевали тучи комаров.

Продавщица указала ему рукой вдоль улицы, и я невольно посмотрела туда же. Белая санитарная машина заворачивала на перекрестке мимо милиционера.

Подойдя к палисаднику знакомого домика, я через улицу взглянула на скамью, где умер неизвестный. Скамья пуста. Очевидно, труп увезли в морг. Человек, обмахивающийся кепкой, теперь держал в руках охапку только что купленных цветов и медленно двигался по направлению к пристани. Продавщица пересчитала на ладони деньги и скрылась в киоске.

Очень живо помню я все детали того памятного часа. Бесчисленное число раз бешено нажимала я кнопку звонка на крыльце домика. Но за дверями в ответ не слышалось ни звука. Казалось, домик необитаем. А ведь мне необходимо было выяснить тайну.

Оставив в покое звонок, я принялась стучать сначала кулаками, потом ногами… Хладнокровие оставило меня, и лишь благоразумие не позволило кричать. Махнув рукой, медленно начала я спускаться с крыльца.

– Где пожар? – раздалось за моей спиной. Вздрогнув, я обернулась.

Дверь широко распахнулась. На пороге стояла маленькая сморщенная старушонка и скрюченными короткими пальцами перебирала свой кухонный фартук. Она сердито смотрела на меня сквозь выпуклые стекла громадных очков.

– Доброе утро! – ответила я, старательно подчеркивая слова.

На старуху это не произвело никакого впечатления.

– Ну и что? – спросила она, разводя руками в искреннем изумлении. – Доброе утро! Но кого надо? Почему так безобразно стучите?

– Извините, – запинаясь, пробормотала я. – Мне необходимо сию же минуту видеть гражданку…

– Какую такую гражданку? – подозрительно прищурилась на меня старушенция.

– В черных перчатках, – пояснила я.

И, вероятно, в моем голосе прозвучал излишек таинственности, потому что старуха раскрыла рот от изумления.

– В черных, в нитяных, – продолжала я. – Она всего несколько минут назад… вот здесь… передала мне… Позовите ее, пожалуйста…

Старуха помотала головой:

– Ничего не понимаю. Вот здесь, говорите?