Властелин «чужого»: текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского - [10]
(328–329).
Эти выписки требуют комментария, а также определения их места и роли в окончательном тексте статьи о Монтене. Очевидно, что номера обозначают том и страницу в издании, которым пользовался писатель. Одно из «сложных» мест приведенного фрагмента, при видимой простоте, это упоминание «отзыва об нем Этьена Пакье». Сведения об этом историке, поэте и полемисте можно почерпнуть в справочных изданиях, а вот его «отзыв» о Монтене, который имеет в виду Д. Мережковский, требует специальных разысканий. Они вывели к воспоминаниям и письмам Э. Пакье. Оказалось, что при встрече с Монтенем в Блуа в 1588 г. Э. Пакье упрекал его за использование французских слов на гасконский манер. Этот упрек он повторил в своем письме в 1619 г. к г-ну Пельже, советнику короля и главе Счетной палаты[46]. Если этот «отзыв» сопоставить с предшествующими выписками Д. Мережковского («строгость в отношении себя») и контекстом «Опытов», где Монтень признает, в том числе, и несовершенство языка, которым пишет, то пояснение оказывается достоверным.
Второй автограф свидетельствует о знакомстве писателя с различного рода историческими материалами, которые вводили его в эпоху автора «Опытов» или содержали отклики на его книгу:
«Влияние древних в то время.
Что говорит король Генрих IV о впечатлении, произведенном на него Плутархом в переводе знаменитого Амио: (письмо к супруге Марии Медичи): „Клянусь Богом, вы бы не могли сообщить мне ничего приятнее того известия, с каким удовольствием вы читали Плутарха, — он в самом деле постоянно улыбается мне, как свежая новость — любить его все равно что любить меня, потому что он был наставником моего первого дюженного возраста. Моя добрая мать, которой я всем обязан и которая с такою любовью следила, чтобы я хорошо себя вел и не хотела (как она сама говорила) видеть в своем сыне знаменитого невежду, дала мне эту книгу в руки, едва только я успел выйти из возраста грудного ребенка. И эта книга как бы сделалась моей совестью и она нашептала мне на ухо много добрых правил и прекрасных советов для моей жизни и управления делами“ (Nizard. His
О переводчике Amyot. Низар говорит: латинский язык ему был ближе знаком, чем французский… он обыкновенно сочинял проповеди, которые надо было сказать по-французски, на латыни и затем переводил их (420).
Главная заслуга Амио в том, что он доставил материал для Монтаня и таким образом содействовал оформлению этого замечательного ума» (425).
Вот что говорит сам Монтань о Плутархе:
«Мы невежды погибли бы, если б эта книга не извлекла нас из грязной лужи (bourbier); благодаря ей мы в настоящее время смеем и говорить и писать: дамы посредством нее имитируют школьные учебники. Амио наш молитвенник» (Essais, II ch. IV).
«Монтань не только первый в своей эпохе — он первый по старшинству из наших народных писателей, я понимаю тех, от которых образованному уму также трудно отделаться, как Монтаню от Плутарха».
Низар видит в Монтане первого писателя, который осмелился помериться с древними — Рабле был слишком ими опьянен, Кальвин был слишком теологом, Ронсар — брал только внешнюю форму, Амио — ограничился гениальными переводами. Монтань же ассимилировал <в> себе античное миросозерцание и вместе с тем остался вполне самостоятельным, не подчиняя ему своей оригинальности.
(430) Преобладание в Монтане латинского духа над греческим. Плутарх сам был под влиянием римских декадентов. Замечательно, что Монтань считает именно «Георгики» Вергилия (т. е. пастораль) величайшим произведением поэзии.
Паскаль утверждал, что «Опыты» Монтаня книга «вредная, безнравственная, полная слов грязных и позорных» — конечно с точки зрения католицизма.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
По Низару весь XVIII век вышел из Монтаня: «Чем больше он стареет, тем больше слава его увеличивается». Но Низар говорит, что XIX век в противоположность XVIII восторгается главным образом не идеями Монтаня, а стилем. Для Низ<ара> Монтань — величайший стилист. Так ли это?
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Паскаль сказал про Монтаня: «не в Монтане я нахожу то, что в нем вижу, но в самом себе» (Ce n'est pas dans Montaigne, mais dans moi que je trouve ce que j'y vois).
Паскаль о Монтане: «Laisser aux autres le soin de chercher le vrai et le bien; demeurer en repos; couler sur les sujets, de peur d'enfoncer en s'appuyant; ne pas presser le vrai et le bien, de peur qu'ils n'échappent entre les doigts, suivre les notions communes; agir comme les autres» (337–339).
Эти выписки в статью не вошли. Характеристика, которую Монтень дает самому себе и своей эпохе, является, вероятно, настолько исчерпывающей, что Д. Мережковский отказался от включения их в статью.
Статья «Флобер» во всех редакциях «Вечных спутников» помещалась вслед за статьей о Монтене. Впервые под заголовком «Флобер в своих письмах» она публиковалась в «Северном вестнике» в 1888 г.[47] Под одной обложкой со статьей «Монтань» перепечатана в 1908 г. М.В. Пирожковым и в составе «Вечных спутников» вошла в оба собрания сочинений писателя. Как уже говорилось, это была первая из написанных Д. Мережковским статей, вошедшая затем в книгу. В журнальной редакции автор указал источники, которые он использовал для ее создания — письма Флобера (1887) и его переписка с Жорж Санд (1884), что значительно упрощает работу комментатора
