Власть змеи - [16]

Далеко у подножия склона я заметил холодное мерцание воды тусклого подземного моря. Фигуры, милостиво полускрытые от моих глаз расстоянием и сумраком, веселились и кричали, тревожа поверхность озера, о размерах которого я мог лишь догадываться. Трепещущая тварь, чьи кожистые крылья распростерлись, точно полог палатки, над моей головой, остановилась и несколько секунд парила, глядя на меня сверху пылающими глазами, затем метнулась прочь и скрылась во мраке.

И все это время, пока я дрожал от страха и ненависти, внутри меня росло какое-то злое ликование и шептало мне: «Ты знаешь это место! Ведь это твой дом! Разве плохо вернуться домой?»

Я оглянулся. Каменная дверь бесшумно закрылась за спиной, спасения не было. Затем на помощь пришла гордость. Я Крэлиц! А Крэлиц не должен показывать страх даже перед лицом самого дьявола!..

Я шагнул вперед и остановился перед хранителями, которые сидели, не сводя с меня глаз, горевших огнем. Подавив безумный страх, поднявшийся в душе при виде сидящих за столом скелетов, я прошел во главу стола, где было нечто вроде грубого трона, и присмотрелся к безмолвной фигуре справа от меня.

Я увидело не голый череп, а бородатое мертвенно-бледное лицо. Кривившиеся чувственные темно-красные губы выглядели почти румяными, а тусклые глаза холодно смотрели сквозь меня. Нечеловеческие муки запечатлелись глубокими морщинами на белом лице, а в запавших глазах светилась застарелая боль. Я и не надеюсь передать ту странную, неземную ауру, окружавшую его, равно как и явное зловоние тлена и могилы, исходившее от темной одежды. Он махнул обмотанной черным рукой на свободное место во главе стола, и я сел.

Меня охватило кошмарное ощущение нереальности! Казалось, часть разума очень долго спала, а теперь медленно просыпалась в страшной действительности. Стол был уставлен кубками и разделочными досками, которыми не пользовались уже сотни лет. На досках лежало мясо, а в украшенных драгоценными камнями кубках мерцал красный ликер. Ароматы еды и вина ударили мне в ноздри, смешиваясь с запахами сотрапезников и плесневелой вонью всего этого места.

Белые лица присутствующих повернулись ко мне, лица, выглядевшие странно знакомыми, хотя я не знал, почему. У каждого были кроваво-красные чувственные губы и выражение муки в горящих черных глазах, уставившихся на меня, как бездонные провалы Тартара. Я почувствовал, как волоски встали дыбом у меня на загривке, но... Я Крэлиц! Я встал и смело произнес на архаичном, древнегерманском языке, который почему-то сорвался с моих губ:

— Я Франц, двадцать первый барон Крэлиц! Что вам нужно от меня?

Одобрительный ропот пробежал вокруг длинного стола. Возникло движение. На противоположной стороне стола поднялся огромный бородатый человек с ужасным шрамом, белым рубцом, пересекающим левую сторону его лица. И опять странное чувство, будто я вижу старого приятеля, возникло во мне. Я однозначно видел когда-то это лицо, и явно не в тусклых сумерках.

— Мы приветствуем тебя, Франц, барон Крэлиц, — заговорил бородач на гортанном древнегерманском. — Мы приветствуем тебя и клянемся... клянемся быть верными роду Крэлиц!

С этими словами он схватил кубок и высоко поднял перед собой. Все сидящие за столом фигуры в черном поднялись, и драгоценные кубки взметнулись в воздух, приветствуя меня. Потом они залпом выпили ликер, и я тоже поднялся. А затем произнес слова, которые, казалось, сами появились у меня на губах:

— Я приветствую вас, хранители тайны Крэлица, и в ответ клянусь быть верным вам.

Как только мои слова достигли самых дальних уголков пещеры, наступила мертвая тишина. Больше не было слышно хлопанья крыльев и безумного хихиканья летучих тварей. Все стоящие у стола обратились ко мне. И, стоя в одиночестве во главе стола, я поднял кубок и сделал глоток. Ликер был пьянящий, бодрящий, со слабым солоноватым привкусом.

Внезапно я понял, почему искаженное болью, изможденное лицо соседа показалось таким знакомым. Я часто видел его среди портретов моих предков, морщинистое лицо основателя рода Крэлиц. И тут же понял, кто сидит за этим столом, — я узнал их одного за другим по знакомым с детства портретам. Но в них были странные, страшные перемены! Словно неощутимая завеса, печать неискоренимого зла лежала на измученных лицах моих хозяев, странным образом изменяя их облик так, что я не был полностью уверен, что узнал их. Одно бледное, сардоническое лицо напомнило мне отцовское, но у него было такое чудовищное выражение, что я не был в этом уверен.

Я обедал с предками рода Крэлиц!

Мой кубок был все еще поднят, и я залпом выпил его. Странный огонь пронесся по венам, и я громко захохотал, ощутив в груди злой восторг. Остальные тоже рассмеялись, и хохот их напоминал вой умирающих волков или хохот чертей в аду! Наверху захлопали крылья и опять принялись зловеще хихикать летающие твари. По всей пещере пронеслась волна ужасной радости, и какие-то громадные создания в почти невидимом озере взревели так громко, что у меня чуть не порвались барабанные перепонки, и этот рев отразился от невидимых сводов пещеры над головами.