Власть над властью - [23]

Начиная с 50-х годов, все утверждают, что в период куль­та личности сотрудники НКВД убили и посадили в лагеря десятки миллионов граждан СССР. Это чудовищная ложь: НКВД, как и милиция, как и следователи прокуратуры, толь­ко искали подозреваемых и доказательства. Никто им не да­вал права наказывать, и они не наказывали. В то время кон­троль за ними был жестким (достаточно сказать, что два наркома НКВД были расстреляны за свои профессиональ­ные преступления, но ни они, ни их люди никого не убива­ли и в лагеря не сажали). Если мы действительно не хотим повторения 37-го года, то мы это обязаны понимать.

Казнить преступника или посадить его в тюрьму выс­шая власть поручила суду. Это Дело только суда, в каком бы виде этот суд ни представал и как бы действительно ни назывался: трибуналом, особым совещанием, чрезвычайной тройкой. Предполагается, что судьи не отвечают за уровень преступности в стране и поэтому могут оценить доказа­тельства вины подсудимого более объективно, следователь­но, не подведут высшую власть и не накажут невиновных. Однако в жизни все сложнее. Рост преступности дает осно­вание сыщикам и следователям возмущаться работой судей: «Мы, дескать, ищем преступников, а судьи их отпускают». В итоге в росте преступности обвиняют и судей, и они те­ряют объективность. Чтобы этого не было, в разных стра­нах поступают по-разному. В одних государствах судей из­бирают пожизненно, надеясь, что такой судья будет судить объективно, поскольку на его доходы ничего не повлияет. Но ведь и «вечного» судью можно купить, поэтому обычно судью-профессионала дополняют людьми со стороны, не уча­ствующими в процессе поимки преступников. Делается это по-разному. Например, в военном трибунале помимо юри­ста-профессионала заседает несколько офицеров, для кото­рых это заседание может быть первым и последним. У нас судью дополняют два избранных народом заседателя, для которых это временная работа, но, тем не менее, им дают­ся равные с профессионалом-судьей права. На Западе су­дью часто дополняют двенадцать присяжных заседателей, которых вместе избирают защита и обвинение, но там эти двенадцать должны только оценить виновность подсудимо­го, наказание ему определяет судья. (Один западный юрист как-то сказал: «Идея суда присяжных базируется на ошибоч­ной мысли, что один дурак — это дурак, а двенадцать ду­раков — это что-то умное», имея в виду, что хитрый участ­ник процесса — прокурор, адвокат или преступник — об­манет и двенадцать случайных человек.)

Может, кому-то в наших, советских, судах и везло, но я во всех случаях участия в них в разных качествах видел на­родных заседателей, у которых на лицах было четко написа­но, что им плевать на происходящее, их отпустили с работы, теперь им нужно поскорей уйти домой, и поэтому они под­пишут председателю суда любой приговор или решение.

Негативный опыт общения с народными заседателями позволяет автору понять и приведенное выше высказыва­ние западного юриста, и то, почему в СССР в 30-х — 50-х годах в чрезвычайных тройках народные заседатели заме­нялись высшими должностными лицами государства, рес­публик, областей. Тем не менее, только суд может наказы­вать, только он может дать команду палачу казнить или на­чальнику тюрьмы — посадить.

Но высшая власть государства, будучи не совсем уверен­ной в объективности и суда, и органов дознания, и следствия, создает еще одну инстанцию — прокуратуру. Этим людям поручается контроль за исполнением законов как обычными гражданами, так следователями и судьями. Доказательства вины подозреваемого в значительных преступлениях следо­ватели передают не в суд, а прокурору, он их оценивает и, если считает, что они «пустые», дает команду либо отпустить подозреваемого, не доводя дело до суда, либо собрать новые, более надежные доказательства. Не следователи, а прокурор выступает в суде с этими доказательствами, обвиняя под­судимого, доказывая суду, что подсудимый виновен, и про­сит суд назначить ему определенное наказание. Если следо­ватели извратили доказательства, подделали их или силой заставили подозреваемого признаться в том, чего он не де­лал, прокурор тогда может обвинить следователей (обязан обвинять) и потребовать у суда их наказания. В Уголовном кодексе РСФСР, принятом в 1926 году и действовавшем все годы сталинского террора, в статье 115 так и говорилось: «Принуждение к даче показаний при допросе путем приме­нения незаконных мер со стороны производящего допрос лица, а также заключение под стражу в качестве меры пре­сечения из личных либо корыстных видов — (наказание) лишение свободы на срок до пяти лет». Если же суд вынес, по мнению прокурора, неправильный приговор (неправиль­но наказал), то прокурор обязан опротестовать этот приго­вор и потребовать рассмотрения дела новым составом суда. В том случае, если он увидел, что судьи вынесли неправо­судный приговор, то прокурор должен возбудить уголов­ное дело против судей и обвинить их в суде, поскольку тот же кодекс уже тогда предусматривал: «Постановление судь­ями из корыстных или иных личных видов неправосудно­го приговора, решения или определения — (наказание) ли­шение свободы на срок не ниже двух лет».