Власть над властью - [18]

Следовательно, первым напрашивается прямой вариант подъема Целины — вариант получения сразу мяса, без зер­новой стадии. В этом случае затраты на освоение целинных земель были бы во много раз меньше. Чтобы улучшить па­стбища, их надо пахать и удобрять один раз в десять лет, а не ежегодно, как при засеве зерном (да еще без гарантии успеха). Конечно, нужны были бы и дороги, и мясокомби­наты, но без них в любом случае не обойтись. Кроме того, деньги надо было бы вкладывать в обустройство уже суще­ствующих казахских аулов (а это значительно дешевле, чем строительство новых поселков), и в улучшение пород ско­та, который здесь уже улучшали тысячелетиями, и не по­купать скот в Европе для стойлового содержания, тратя ог­ромные усилия на акклиматизацию. Конечно, там, где есть твердые гарантии получения урожая зерна, нужно было его сеять, но твердые сорта пшеницы для производства хлеба, а не для переделки его в мясо.

Второй вариант — это тот, который был осуществлен: вспахать все, что можно, засеять в надежде, что Бог все-таки пошлет дождичек, а потом ежегодно, используя множе­ство тракторов, тратить огромное количество горючего на вспашку, сев, подвоз зерна и соломы к хранилищам, к фер­мам, вывоз навоза от ферм на поля. (И это в то время, ко­гда имелся скот, который на своих ногах, без всякого бензи­на мог подойти к любой точке степи, съесть там корм, ос­тавить навоз и сам дойти до мясокомбината).

Мне не приходилось слышать (и читать), чтобы перед принятием решения о Целине правительство просчитало вариант улучшения степи и нашло его менее выгодным, чем вариант ее перепахивания.

Но предположим, что мы, оценивая обстановку, просчи­тали этот вариант и сочли невыгодным. Как и правитель­ство, мы принимаем решение, что Дело Целины ~ 20 млн. тонн зерна, в данном случае — это наше Дело. Мы — управ­ленцы, и нам надо разделить Дело между исполнителями. Металлургам мы назначаем обеспечить сталью тракторо­строителей, тракторостроителям — обеспечить трактора­ми крестьян, химикам — обеспечить их удобрениями и так далее. Эти Дела обеспечивают выполнение главного Дела. Поэтому главную команду нужно дать непосредственным исполнителям — руководителям целинных областей. Эта ко­манда должна содержать одно-единственное — сколько кому тонн зерна надо ежегодно поставлять государству. Только это! Это их Дела, составляющие наше Дело. Руководители областей разделят Дело на Дела подчиненных. Если Дело — поставить зерно, то его необходимо не только вырастить, а и вывезти с полей, ссыпать в элеваторы, загрузить в вагоны. Поэтому и у них возникают более мелкие Дела, обеспечи­вающие главное Дело: строительство дорог, элеваторов, же­лезнодорожных станций и прочего. Естественно, они разде­лят свое главное Дело между непосредственными исполни­телями — совхозами и колхозами. Но и их Дело — получить столько-то тонн зерна. И ничего больше!

Получив свое Дело, десятки тысяч работающих на зем­ле специалистов будут отыскивать пути решения Дела всей страны: колхозные и совхозные агрономы определят, где па­хать, сколько пахать и как пахать, и каждый определит это именно для своей земли. (Заметим, что им было бы еще лег­че, если бы у них была более точная команда — получить не зерно, а мясо). Здесь стоит заострить внимание на следую­щем моменте: в делократической системе управления коман­да где, когда и сколько пахать должна была поступить (даже в самом крайнем случае) только от агронома конкретного хозяйства, а лучше — если от управляющего отделением или бригадира. А что же было на самом деле? Правительство не поставило перед областями задачу ежегодно сдавать опреде­ленное количество зерна, а указало площадь земель, подле­жащую вспашке, да еще и отвальным плугом, то есть «при­село» на уровень колхозных агрономов, за них дало команду. Команда стала исполняться: начали пахать, причем пахать и те массивы, что прикрывали землю от эрозии, и водораз­делы. Но ведь в Казахстане сеяли зерновые уже несколько веков, и теперь эту землю стали уничтожать. Чтобы препят­ствовать этому, некоторые председатели ложились под трак­тора, не давали пахать; их снимали с должности, как сабо­тажников, когда они утверждали, что такая пахота погубит

Дело, но... приказы не обсуждают — приказы исполняют. В первый год получили огромный урожай, но не было эле­ваторов, поэтому его большая часть сгнила на токах. Еще один год был урожайным и еще. А потом начались пыльные бури, начало экологической катастрофы (я видел в 60-х го­дах пыль казахстанского чернозема в Днепропетровске, по меньшей мере, в 2000 км от Целины, а в 70-х в Павлодарской области воочию увидел «казахстанский дождичек» — пыль­ные бури). Впоследствии перешли на безотвальные плуги, но это потом. А в те годы отчитывались об урожаях по 3,7 центнера с гектара: 110 кг пшеницы закапывали в землю и 370 кг снимали!

Так Делу обеспечения страны продовольствием был на­несен огромный ущерб, его нанесли миллионы тех, кто без­думно изуродовал Целину. Но попытайтесь найти среди них виновных. Их нет. Кто возьмет на себя вину за точное испол­нение приказа правительства? Разве правительство в Москве возьмет на себя ответственность за то, что сотни тысяч аг­рономов и трактористов изуродовали почву на Целине? Тем не менее, виновато только правительство. Хрущев, кстати, в первую очередь. Удивительно, но, пробыв (проболтавшись) всю войну на фронтах в качестве члена Военного совета, он так и не понял, что такое приказ и как его дают. Ведь нель­зя поверить в то, что Сталин мог отдать приказ не на унич­тожение немцев под Курском, а приказ всем войскам от­крыть огонь с плановой цифрой расстрелять 14 миллионов снарядов и 600 миллионов патронов к 1 августа. Приказ от­крыть огонь — Дело не маршала, для таких приказов в ар­мии есть сержанты.