Власть над властью - [101]

Многие русские исследователи, жившие на селе в про­шлом веке, предсказывали развитие общины в направлении коллективного хозяйства, но, конечно, не в такой бюрокра­тизированной форме, как колхозы в их окончательном виде. Действительно, во многих общинах выделялись специальные поля, которые обрабатывались всем миром. Собранный уро­жай иногда делился, но чаще шел на уплату налогов, в по­мощь немощным, в общем на социальные цели. Иногда для этого у помещика арендовалось поле или вся усадьба.

Разумеется, никто в общине не мог продать свой надел, правда, он мог сдать его в аренду. Но община могла про­дать часть земли, она же могла и купить ее, пополнив свой земельный запас.

Покос также нередко проводился коллективно, хотя в те годы и луга могли разделить на полоски, чтобы каждый сам себе косил. Но некоторые общины разбивались на артели и делили луга по числу артелей и людей в них. Затем артель дружно косила весь луг, ставила и равняла стога по числу людей, а затем по жребию делила готовое сено.

Община обеспечивала каждому члену право на труд без всяких «если». Хотел человек работать, — община предостав­ляла ему для этого равные со всеми условия. Община была и органом социального обеспечения. Обычно немощные ста­рики доживали свой век у детей, а дети-сироты взрослели у близких родственников. Но случалось, когда и старики, и дети оставались одни. Чаще всего в этом случае они «шли по миру», то есть жили в каждой семье общины по очере­ди определенное время, скажем, неделю, а одевались на об­щинные деньги. (Кстати, хотя это звучит цинично, но до отмены рекрутских наборов особую ценность для общины представляли мальчики-сироты, за их здоровьем, здоровь­ем будущих солдат, особенно следили.)

Но были и другие способы. Старики могли получать еду и корм для скота, собранные «по миру», а могли просто жить в своей избе, и члены общины регулярно носили им готовую пищу. И это не было подаянием: община обязана была содержать своих немощных членов, и тот, кто принимал по­мощь, не унижался, чтобы ее выпрашивать.

Община собирала больше денег, чем требовалось государ­ству. Эти деньги шли на те же цели, которые и сейчас пре­следует государство, увеличивая налоги. Община запасала хлеб, строила школы и нанимала учителей, а если была силь­на, то врачей или фельдшеров. Фактически крестьянин тра­тил на налоги больше, чем предусматривалось правительст­вом, но эту разницу устанавливал он сам и тратил ее тоже сам. Центральное правительство получало деньги за то, что могло сделать только оно. Остальное оставалось в общине и в руки бюрократии не попадало. Это важно отметить, чтобы понять конечные цели борьбы бюрократии с общиной.

Во всех русских общинах существовала система взаи­мопомощи. Особенность ее состояла в том, что каждый, к кому обращались за помощью, оказывал ее, но не от душев­ной щедрости, а потому что обязан был помочь. Эта помощь (по-старому помочь) делилась на три категории.

В первом случае каждый, кого приглашали помочь, помо­гал, не рассчитывая на поощрение. Как правило, речь идет о тяжелых случаях, когда член общины бедствовал из-за об­стоятельств неодолимой силы, скажем, наводнением снесен дом. Тогда те, кого он просил, или вся община шли строить дом, и никто не вправе был ничего за это требовать.

Во втором случае член общины звал на помощь, если за­теял дело, которое стало ему не по силам: решил построить мельницу или запахал столько земли, что не в состоянии уб­рать урожай, или внезапно умер муж, а жена решила сама убрать урожай со своего надела и не отказываться от него. В этом случае каждый, кого звали, был обязан помочь, но хозяин должен был устроить ужин с выпивкой (отсюда и все наши бутылки во взаиморасчетах).

В третьем случае речь идет скорее не о помощи, а о най­ме в условиях, когда патриархальные отношения не позво­ляли отдать и принять деньги за работу. Скажем, кулак или помещик, приглашая на уборку урожая, обязан оговорить, что будет в конце: ужин с выпивкой или еще и танцы. Кого это не устраивало, тот мог не идти.

Системой взаимопомощи крестьяне обманывали Бога. Дело в том, что в страду каждый день был дорог, а в вос­кресенье Бог запрещал работать, нужно было отдыхать. Но ведь запрещал-то он работать, а не помогать! Вот и помо­гали каждое воскресенье с июня по сентябрь, теряя созна­ние к вечеру от усталости.

Отметим разницу между русской крестьянской общиной и ее пародийной копией — колхозом.

Первое. Колхозы строились по марксистской догме, со­гласно которой крестьянин должен стать пролетарием — на­емным рабочим: приходить на работу в 7 часов утра, добро­совестно делать то, что ему приказало начальство, и, полу­чив за это деньги, уходить, а дальше — хоть трава не расти. Эта догма сделала скотиной рабочего в промышленности и крестьянина в сельском хозяйстве. Марксизм базирует­ся только на законах экономики, не учитывая, что людьми надо еще и управлять, то есть задавать им, работникам, оп­ределенное поведение.

Русская крестьянская община, будучи более коммуни­стической, чем мог мечтать сам Маркс, учитывала законы поведения людей. Крестьянин, работая в общине, на наде­ле принадлежавшей общине земли, получал за свой труд не зарплату от начальника, а конечный результат своего труда в полном объеме и натуральном виде.