Власть любопытства - [27]

Я с некоторым недоверием поднял взгляд на Лектера, он по-прежнему оставался спокойным, хотя сказал сейчас далеко не очевидную и в чем-то логичную вещь. Многие могли бы назвать кощунством такие мысли о могилах родителей, но внутри я уже согласился с ним. Я знал, что поступки родителей и Сириуса, их желание спасти меня, их самоотверженность в войне гораздо важнее холодного и безжизненного памятника на могиле, именно об этом стоило помнить.

Ганнибал все так же внимательно смотрел на меня, казалось его взгляд захватывает каждую деталь моего лица. Он положил ногу на ногу, сложил пальцы домиком и сказал:

— Я сейчас скажу Вам, возможно, не очень приятную, но полезную вещь. Вы любопытны, сильны, способны поменять мир, сделать его таким, каким Вам захочется его видеть. Единственное, чего Вам не хватает, так это амбиций. В Вас есть желание, Вы хотите чего-то, но не знаете чего, Вам нужны понимание и цель, к которой стоит двигаться, а для этого необходимо быть чуть эгоистичнее и признаться себе в том, что Вы достойны своих желаний.

— Но…, но это ведь черты Слизерина!

— Простите, что?

Кажется, Ганнибал был впервые удивлен за время нашего общения. Его взгляд перестал быть таким колючим и оценивающим, и он весь слегка подался вперед, как будто готовясь к прыжку. Я слегка улыбнулся его реакции и поспешил объяснить:

— В Хогвартсе всех учеников при поступлении распределяют по внутренним качествам, в Гриффиндор — храбрых и благородных, в Рейвенкло — умных и творческих, в Хаффлпафф — трудолюбивых и верных и на Слизерин — хитрых и амбициозных. Именно со Слизерина вышло большинство сторонников Лорда и именно от туда выходят темные маги. Я же на Гриффиндоре и мы всегда враждуем с ними.

Лектер еще раз посмотрел на меня с совершенно непонятным выражением и слегка улыбнулся.

— Вам удалось меня позабавить, спасибо. Мало того, что распределять детей одиннадцати лет, если я ничего не путаю, по внутренним качествам глупо. Это скорее черты характера, которые хочет в них кто-то воспитать с помощью нужного окружения. Так еще совершенно очевидная искусственная вражда, которая прививается с детства и заведомо маргинализирует четверть общества в глазах всех остальных. Это же все равно, что поделить людей на две группы, одних назвать красными, других синими, а потом начать среди красных говорить, какие синие плохие и как они не любят красных. Ничего удивительного, что они начали гражданскую войну, особенно, если имеется источник финансирования. К тому же в этой части общества собрались все самые целеустремленные и амбициозные, а, значит, самые активные члены общества.

Я пораженно смотрел перед собой, не веря собственным ушам. Мы сами создаем себе врага из слизеринцев и еще удивляемся, почему они нас не любят. Вряд ли это единственная причина такой активной вражды, но понять одну из причин тоже не плохо. Ганнибал, наконец, обратил внимание на мой удивленный, если не сказать шокированный, вид.

— Запомните, Гарри, в каждом человеке есть полный набор качеств, главное, как человек их развивает и применяет, направляясь к своей цели, ведь не являются же все нехаффлпаффцы поголовно лентяями и предателями. В любом действии важна цель, без нее, чтобы Вы ни делали, все будет бессмысленно. А найти ее проще и правильнее всего с помощью основной отличительной черты каждого человека — эгоизма, что и выражается в наличии амбиций. Попробуйте рассмотреть свои или чужие поступки с точки зрения эгоизма и собственной выгоды, и Вам сразу станет гораздо понятнее мотивация, по крайней мере, Ваша.

Он глубоко вздохнул, посмотрев на мою явно озадаченную физиономию, и закончил:

— Ладно, я думаю, на сегодня мы закончили, жду Вас через неделю, у Вас есть время все обдумать.

Я все так же в несколько заторможенном состоянии, попрощался с Ганнибалом, вышел в приемную и вместе с Добби переместился в свою комнату. Сидя на кровати и смотря в окно, я долго размышлял и думал, какие свои поступки я могу назвать правильными, а какие нет, какие из них я совершил сам, а какие по чьей-то чужой воле.

Глава 12

Утро принесло мне облегчение, нужно было спешить в Библиотеку к Гермионе, и совсем нет времени предаваться бесполезным размышлениям, из-за которых я на протяжении последних дней засыпаю сильно после полуночи. К каким-то определенным выводам я так и не пришел, но принял историческое решение быть еще осторожнее и стараться дистанцироваться от Дамблдора, по возможности не привлекать к себе внимания. Также я много думал о родителях и Сириусе, но опять же не пришел ни к каким конкретным выводам. Хотелось обсудить все с Гермионой, спросить у нее совета, как раньше, но я себя останавливал. Сначала окклюменция, по которой нас сегодня ждет первый урок.

За последнее время мы с Гермионой вошли в устоявшийся привычный ритм. День мы начинали заседанием в Библиотеке до ленча, который совмещался с небольшой прогулкой по Лондону, чтобы развеяться. До вечера мы обычно опять приходили в библиотеку и завершали чтения только, когда становилось совсем темно. После мы нередко гуляли по Кроули, обсуждая интересную информацию, найденную за день или просто болтая ни о чем. Мне нравились эти прогулки, наполненные тем самым домашним уютом, который я почувствовал в больничной палате. Иногда, но далеко не всегда, он витал в гостиной Гриффиндора, но мне всегда хотелось иметь что-то только мое, что нет необходимости обсуждать с кем-либо, что-то очень личное. И вот, кажется, я нашел это чувство там, где никак не ожидал. Нашел его рядом с подругой, тихой беззвездной ночью, где-то среди похожих друг на друга домов, когда становится немного прохладно от легкого ветерка, а единственный плед уже укрывает Гермиону.