Власть королев - [19]

«Ты подвергаешь всех опасности, позволяя чужакам здесь находиться», – сказал он угрюмо. «Ты должен отправить их туда, откуда они явились. Это не наша работа – принимать все обездоленные народы, которые прибьёт к нашему берегу».

Бокбу покачал головой и посмотрел ему прямо в лицо.

«Твоим предкам стыдно за тебя», – сказал он. «Законы гостеприимства действуют для всех».

«Это что, часть нашей рабской повинности – проявлять гостеприимство?», – возразил он. «Даже тогда, когда к нам его не проявляет никто?»

«То, как обходятся с нами, не должно влиять на наше отношение к другим», – отрезал Бокбу. «Мы не отвернёмся от тех, кто в нас нуждается».

Селянин презрительно ухмыльнулся, глядя на Гвендолин, Кендрика и остальных, а затем снова обратился к вождю.

«Они нам здесь не нужны», – сказал он злобно. «Пещеры совсем рядом, и каждый день, когда они здесь, приближает нашу погибель».

«А что хорошего в жизни, за которую ты так цепляешься, если тратить её не по совести?» – спросил вождь.

Мужчина смерил его долгим взглядом, развернулся и стремительно пошёл прочь, сопровождаемый своими соратниками.

Гвендолин смотрела им вслед и думала, как на это отреагировать.

«Не обращай на них внимания», – сказал вождь, когда вся их процессия возобновила шаг.

«Я не хочу вас обременять», – сказала Гвендолин. «Мы можем уйти».

Бокбу покачал головой.

«Вы никуда не пойдёте», – сказал он. «Во всяком случае, пока не будете к этому готовы. «В Империи есть много мест, куда вы сможете отправиться, если захотите. В том числе, и надёжно спрятанных. Но все они далеко отсюда, и путь туда опасен, а вам нужно восстановить силы и решить, хотите ли вы остаться с нами. Я настаиваю. Вообще-то, только на эту ночь, я бы хотел, что вы присоединились к нашему деревенскому празднику. Уже смеркается – имперцы вас не заметят, а сегодня важный для нас день. Я сочту за честь принять вас в гости».

Гвендолин только сейчас заметила, как быстро опустились сумерки, и увидела, что повсюду зажглись костры, а жители деревни, одетые в свои лучшие наряды, собирались вокруг. Она услышала, как забил барабан – сначала тихо, равномерно, а потом – всё уверенней и ритмичней. Она видела, как дети бегают туда-сюда с чем-то похожим на конфеты в руках. Мужчины разносили кокосы, наполненные какой-то жидкостью, а на кострах жарились туши огромных животных.

Гвен понравилась идея остаться, потому что её спутникам нужно было отдохнуть и хорошо поесть, прежде чем начнётся их изоляция в пещерах.

Она обернулась к вождю.

«Мне нравится ваше предложение», – сказала она. «Очень нравится».

* * *

Сандара рядом с Кендриком, переполненная эмоциями от возвращения домой. Она была счастлива снова оказаться на родине, со своим народом, на знакомой с детства земле, но, в то же время, чувствовала себя скованно, будто снова стала рабыней. Возвращение окунуло её в воспоминания о том, почему она уехала, почему вызвалась волонтёром на службу Империи уплыла с за море в качестве целительницы. По крайней мере, так она смогла выбраться из этого места.

Сандара испытывала огромное облегчение от того, что сумела спасти людей Гвендолини привести их сюда раньше, чем они бы погибли в море. Сейчас, идя плечом к плечу с Кендриком, больше всего ей хотелось взять его за руку и гордо показать всем своего мужчину. Но она не могла. Слишком много глаз было обращено к ним, и она знала, что в деревне никогда не одобрят межрасовый союз.

Кендрик, будто прочитав её мысли, протянул руку и обхватил её за талию, но Сандара тут же её убрала. Кендрик был уязвлён.

«Не здесь», – сказала она тихо, чувствуя себя виноватой.

Кендрик обиженно нахмурился.

«Мы уже это обсуждали», – сказала она. «Я предупреждала, что мой народ строго следует традициям. Я должна уважать их законы».

«Ты меня стыдишься?», – спросил Кендрик.

Сандара покачала головой.

«Нет, любовь моя. Совсем наоборот. Нет никого, кем бы я гордилась больше. И никого, кого любила бы сильнее. Но я не могу быть с тобой. Не здесь. Ты должен понять».

Лицо Кендрика помрачнело, и ей больно было это видеть.

«Но мы-то здесь», – сказал он. «У нас нет другого места. Значит ли это, что мы расстанемся?»

Её сердце разрывалось на части от её собственных слов: «Ты будешь жить в пещерах со своим народом, а я останусь в деревне. Со своим народом. Это – моя роль. Я люблю тебя, но здесь мы не сможем быть вместе».

Кендрик отвернулся от неё. Она ранила его чувства. Сандара хотела продолжить объяснение, но, внезапно, её прервал чей-то голос:

«Сандара?!»

Сандара замерла, узнав этот голос, принадлежавший её единственному брату. Она обернулась и, преисполнившись радости, увидела, как он пробирается к ней сквозь толпу.

Дариус.

Он выглядел намного крупнее, сильнее и взрослее, чем когда она покинула его, и излучал невиданную раньше уверенность. Она уехала, когда он был мальчиком, а сейчас он выглядел пусть молодым, но мужчиной. С непослушными волосами, которые он по-прежнему не стриг, а собирал в пучок за спиной, и с очень гордым лицом, он был точной копией их отца. В его глазах она видела воина.

Сандара была счастлива увидеть его снова, узнать, что он жив и не сломался, как другие рабы, что его вольный нрав всё ещё вёл его по жизни. Они бросились друг другу в объятия.