Владыка мира - [71]

– Жизнь – странная штука, – сказала наконец его бабушка. – Так часто то, что происходит с нами, кажется случайным, и все же – как твой дед, мой муж Хумаюн, – я часто вижу узор, в который сплетается наша жизнь, словно сотканная руками божественного ткача на ткацком стане… Ты знаешь, что в моих жилах течет кровь провидца. Я думала, что способность видеть будущее давно оставила меня, но пока ты говорил, я внезапно подумала, что однажды этот Гияз-бек станет очень значимым для нашей династии. Есть странные совпадения между его историей и кое-какими событиями из того, что ранее случилось с нашей собственной семьей… Ты говоришь, что он приехал из Персии с туманными надеждами на будущее и едва не бросил своего новорожденного ребенка… Как ты знаешь, подобное отчаянное тяжелое положение однажды вынудило твоего деда и меня поехать в Персию, чтобы искать помощи шаха. Мы также были почти нищими. Но, что было гораздо хуже, у нас отобрали твоего отца, тогда еще ребенка.

Представь себе, как мы добирались до Персии… Мы почти не ели неделями и совершенно не знали, позволит ли нам шах Тахмасп хотя бы остаться в своем государстве. Но когда он узнал о нашем прибытии, то послал десять тысяч всадников, чтобы они сопроводили нас в его летнюю столицу. Слуги оделись в лиловые шелка, расшитые золотом, и шли перед нами, опрыскивая дорогу розовой водой, чтобы прибить пыль. Ночью мы спали в шатрах из парчи на атласных диванах, благоухающих амброй, и слуги подали нам к столу более пятисот различных блюд, а также нежный шербет, охлажденный во льду, принесенном с гор, и конфеты в золотых и серебряных обертках. После каждой трапезы нам преподносили какой-нибудь новый подарок – певчих птиц с украшенными драгоценными камнями ошейниками в клетках из чистого золота, изображение Тимура в его летнем дворце в Самарканде на слоновой кости, – эту вещь я все еще храню. Но, хоть мы и нуждались в помощи шаха, мы отказались вести себя как просители. Ваш дед наградил его большим подарком – ценнее дара шаху не преподносили. Это был алмаз Кох-и‑Нур, «Гора Света».

– Почему дед отдал шаху алмаз?

Хамида улыбнулась немного грустно, или Салиму так просто показалось.

– Ты должен понимать, что это значило. Действительно, это очень поучительно для тебя. Подумай, как непросто ему было отдаться на милость другого правителя. Предлагая шаху Кох-и‑Нур, Хумаюн восстановил равновесие, показав себя равным шаху, даже пусть и находясь в отчаянном положении, – и тем самым сберег свою честь. Что такое драгоценный камень, пусть и великолепный, по сравнению с честью нашей династии? – Глаза Хамиды внезапно сверкнули.

Пока она говорила, вошла Гульбадан. От углов рта к линии подбородка у нее пролегли глубокие морщины, что придавало ей суровый вид, но при виде Салима они разгладились, уступив место теплой улыбке. Мальчик улыбнулся в ответ. Ему нравилось навещать своих бабушек. С ними он чувствовал себя спокойно. Они не ругали его, и он был увлечен их историями. Когда они рассказывали о том, как его дед вернул Индостан, Салим видел, как знамена Моголов трепещут над копьями со стальными наконечниками, как всадники скачут по плоским пыльным равнинам и клубы белого дыма извергаются из орудий. Он чувствовал резкий пороховой запах, слышал треск стрельбы из мушкетов, ощущал, как низко и громко трубят боевые слоны.

– Расскажи своей бабушке о персе, который приехал во дворец.

– Твой отец согласился помочь этому Гияз-беку? – спросила Гульбадан, когда Салим закончил.

– Да. Он дал ему должность в Кабуле.

– Твой отец хорошо разбирается в людях, – сказала Гульбадан, – но это не всегда было так. В юности он бывал очень опрометчивым и слишком легко попадал под влияние тех, кто окружал его. Однако со временем научился быть осторожнее. Наблюдай за ним, Салим. Спрашивай у него, что стоит за его решениями… старайся учиться у него.

Легко сказать, подумал Салим. Но сказал только:

– Я часто хожу в палату для собраний и наблюдаю за отцом, когда он сидит на престоле. Но меня удивляет, как кто-то вообще смеет приближаться к нему. Он такой далекий – почти богоподобный…

– Это обязанность правителя – внушать уверенность, показывать, что он готов слушать, – сказала Хамида. – Люди идут к нему, потому что доверяют ему, как должен сделать и ты.

– Твоя бабушка права, – сказала Гульбадан. – Правитель должен показать своему народу, что заботится о нем. Вот почему каждый день на рассвете твой отец выходит на балкон-джароку, чтобы предстать перед своими подданными. Они не только должны видеть, что их падишах жив, но также знать, что он печется о них, следя за ними как отец…

«Он ведь мой отец, – думал Салим, – почему же мне так трудно говорить с ним?» Каждый раз, когда он встречался с Акбаром, ему казалось, что его отец изучал его, въедливо проверяя его достоинства и знания.

– Салим, в чем дело? Ты как будто загрустил, – поинтересовалась Хамида.

– Ты советуешь мне говорить с отцом, но это сложно… Я не знаю, будет ли он мне рад. Он всегда кажется таким безупречным, таким прекрасным снаружи и изнутри, и он так занят, его всегда окружают придворные и военные… Иногда он действительно приходит, чтобы наблюдать за мною на уроках, но если он меня что-то спрашивает, я чувствую себя неловким… глупым… и так волнуюсь, что все, что я говорю, недостаточно хорошо… а иногда вообще не могу ответить. Я знаю, что разочаровываю его.