Владыка мира - [112]

Салим проверил свое собственное оружие – на поясе персидский меч и два кинжала, один из них метательный, и обоюдоострый боевой топор, привязанный к седлу. Горчи носил за ним мушкет и лук со стрелами, хотя в слепящую снежную бурю и то и другое будет почти бесполезно – противник превратится в неясные тени.

Ветер все крепчал, завывая в узком проходе. Дрожащая лошадь Салима недовольно ржала и, снова опустив голову, жалась ближе к лошади Сулейман-бека. Принц крепче натянул поводья. Если впереди что-то неладное, он должен быть готов – лучше ожидать нападения заранее, чем быть беспечными, как давеча на Инде… Потянулись тревожные минуты, в течение которых он всматривался в белую даль, навострив глаза и уши, стараясь уловить любое движение или звук, который скажет ему, что ждет впереди. Затем ему показалось, что он разобрал сквозь ветер три слабых коротких сигнала трубы – условленный знак, что все в порядке. Минуту или две спустя Салим услышал их снова, ближе и отчетливее. Вскоре вслед за этим из снежных вихрей появились его воины. Когда они приблизились, принц увидел следовавший за ними отряд из дюжины незнакомых человек.

– Светлейший… – К нему трусцой подъехал Захид-бат, чья густая борода и овчинная шапка покрылись коркой инея, а изо рта вылетали клубы пара. – Саиф-хан, наместник Кабула, послал отряд, чтобы сопроводить тебя в конце твоего пути.

Салим немного сгорбился, расслабившись. Его долгая дорога в ссылку почти завершилась.

Глава 25 Казначей Кабула

Толстые стены цитадели – почти везде не меньше десяти футов толщиной – хорошо защищали от метелей, которые неустанно мели, начиная с прибытия Салима в Кабул два дня назад. В огне очага потрескивали ветки, время от времени выплевывая сноп красно-золотых искр. И все равно Салим застыл до костей. Он приблизился к огню, чтобы согреть руки, пока ждал возвращения Саиф-хана, который пошел дать указания слуге. В то время как слуги подкладывали в огонь еще дров, Салим повернул голову, чтобы внимательно рассмотреть низкое возвышение в дальнем конце длинного зала и престол, который на нем стоял. Его красные бархатные подушки вытерлись, а позолоченные ножки и высокая изогнутая спинка немного запятнались. В далеких дворцах Моголов в Лахоре или Фахтепур-Сикри за мерзлыми горными перевалами такой потертой мебели не встретишь, но Салим смотрел на него с почтением. Именно здесь его прадед, будущий первый падишах Моголов, восседал как правитель Кабула и вершил правосудие. Возможно, именно с этого самого престола он заявил о своем намерении вторгнуться в Индостан и объявить его владением Моголов. В мерцающем свете факелов, висевших высоко на грубых каменных стенах, Салим мог бы в мыслях воззвать к духу Бабура, ведь у него при себе на поясе был его меч Аламгир.

Если Бабур смог выбраться из Кабула и осуществить свои замыслы, то, быть может, и его правнук сумеет сделать то же самое, и пророчество суфийского провидца исполнится, успокаивал себя Салим. Сразу же, как только эти снежные бури немного утихнут, он посетит могилу Бабура в саду на склоне над Кабулом. Да, огромная пропасть разделяла драгоценную роскошь могольских дворцов в Индостане с их затейливой каменной резьбой, благоухающими фонтанами и тщательно продуманными церемониалами – и эту нерушимую цитадель, где Бабур лелеял свои завоевательные планы. Разумеется, кабульская крепость, которая высилась на скалистом мысу над городом, никогда и не служила дворцом, предназначенным создавать атмосферу утонченности. Она была построена, чтобы внушать местным племенам страх и контролировать торговые маршруты. Богатство Кабула зависело от огромных обозов, которые каждый год тряслись по дорогам, везя драгоценности, сахар, ткани и специи, и это богатство нужно было защищать. Даже сейчас кабульские доходы были важны для могольской казны.

– Прошу простить, светлейший, что покинул тебя…

Саиф-хан вошел, шурша одеждами с подкладкой из лисьего меха. Это был крепкий добродушный человек средних лет; впрочем, длинный белый шрам на левой щеке и розоватое на просвет изорванное левое ухо выдавали в нем бывалого воина, да и Салиму было прекрасно известно, что за плечами у него были годы военных кампаний, за заслуги в которых отец и назначил его наместником.

– Если ты позволишь, я хотел бы представить тебе остальных членов своего совета.

– Разумеется.

Саиф-хан шепнул что-то слуге, который вышел за дверь и затем ввел шесть советников. Наместник по очереди представил их всех – конюший, главный дворцовый управляющий, командующий гарнизоном… Салим вежливо ответил на их поклоны, но взгляд его оставался отсутствующим. Но затем Саиф-хан произнес имя, которое заставило принца оживиться.

– Это – Гияз-бек, казначей Кабула.

Гияз-бек… где он прежде слышал это имя? Салим вглядывался в высокого угловатого человека, который сейчас склонился перед ним. Когда тот снова поднял голову и Салим разглядел благообразное лицо, не такое изможденное, как тогда, когда он видел его в последний раз, но все же со следами усталости (годы брали свое), – он снова оказался в детстве, потрясенно слушая стоящего перед Акбаром в Фахтепур-Сикри Гияз-бека, который рассказывал о своем отчаянном побеге из Персии и о том, как он оставил свою новорожденную дочь под деревом…