Владыка Иллюзий - [69]

И каждая из них являлась каплей крови Азрарна.

Чузар предоставил возможность случаю решить, схватит ли кто-нибудь, яростно копаясь в земле, этот невероятно ценный предмет, не замечая его силы, с горстью более весомых камней и бросит ли застывшую каплю крови Азрарна в колдунью-демона, бледно светящуюся, словно звезда.

Кто, сам не зная того, убил Данизэль? Все произошло неожиданно, словно удар молнии, сверкнувшей в море в конце шторма. Убийство, совершенное по слепому бешенству и незнанию.

Алмазная капля взлетела в воздух. Она ударила несчастную прямо в грудь и впилась в тело, застряв в сердце. И в этом была какая-то ужасная справедливость. Девушка сразу упала, не вскрикнув и даже не успев изменить выражения лица или открыть глаз. Все произошло очень быстро. Скорее всего, Данизэль, пронзенная застывшей каплей крови Азрарна, даже не почувствовала боли, а лишь волшебный поцелуй возлюбленного. А возможно, девушка испытала невыносимую боль, как если бы сам Азрарн пришел и убил ее. Но это продолжалось только мгновение и тут же закончилось.

Данизэль лежала, разбросав крылья своих волос. Казалось, она спит.

Ни капли крови не вытекло из смертоносной маленькой ранки.

Но драгоценности и серебряные украшения, подаренные ей Азрарном и защитившие ее от всех камней, кроме одного-единственного в форме капли, теперь потускнели, их блеск пропал. Металлы превратились в хрупкую бумагу и мертвые листья. Украшения съежились, и порыв ветра унес их.

Энтузиазм толпы пропал так же быстро, как и возник. Крики стихли, руки опустились, и дождь из камней прекратился.

Люди были слишком напуганы, слишком поражены результатом, чтобы подойти ближе и посмотреть, как умирала Данизэль и как увядала ее красота, напоминая смерть цветка, вырванного с корнем.

Только солнце взглянуло на свою мертвую дочь, и по его призыву штормовые тучи собрались над головой убитой. Даже солнце, казалось, не могло перенести такой утраты.

Глава пятая ЛЮБОВЬ, СМЕРТЬ И ВРЕМЯ

Кто-то наблюдал за Данизэль, но не с земли и не с небес. Его взгляд шел снизу, из-под земной коры, из пустоты Нижнего Мира. Кто-то смотрел в волшебное зеркало на дымное, мерцающее, нечеткое изображение — ведь на земле царил день. Говорили, что, когда Данизэль умерла, это зеркало разлетелось на миллион осколков, словно кусок каменной соли. Ходил слух, что еще целые столетия осколки того зеркала, попадая под кожу людей, вызывали у них состояние невыразимого горя или гнева, в результате чего несчастные убивали либо себя, либо других. И уж конечно, до того как разбилось это зеркало, подлинного отчаяния просто не существовало.

В подземном городе Драхим Ванашта стояла такая тишина, что был слышен даже слабый звон листа, падающего на черную землю, и то лишь до тех пор, пока не опали все листья.

Никто из демонов не шевелился. Они застыли среди своих игрушек и музыкальных инструментов, словно превратившись в мрамор и нефрит. Эшва замерзли, будто зимние тростники. Искусные мастера дрины ползали под верстаками, прекратив работу. Рыбы больше не летали, птицы не плавали, собаки не лаяли, лошади не трясли головами, змеи не танцевали. Даже пламя, обычно бьющее из фонтанов, красный огонь в саду перед дворцом Азрарна, застыло. Казалось, даже ветер задохнулся. Свет Нижнего Мира на мгновение потерял свою прелесть, словно лицо красавицы, искаженное невыразимым страхом.

Драхим Ванашта, что считался сердцем Азрарна, окаменел.

Казалось, Азрарн ожидал этой катастрофы, так как постоянно пытался убедить Данизэль уйти с ним. Но он все же не верил в ее смерть.

Данизэль стала частью его самого, а он был бессмертным. Азрарн, несомненно, хотел сделать бессмертной и ее, хотя дороги к человеческому бессмертию очень рискованны. Мысленно он, вероятно, видел ее бессмертной, неуязвимой, вечной. А Данизэль лишь укрепляла в нем эту иллюзию. Если бы Азрарн действительно верил в ее смерть, он забрал бы ее из Белшеведа вне зависимости от ее желания. Один-единственный раз он не посчитался с ней, именно тогда, когда она попыталась возражать, хотя во всех других случаях радостно, с большим достоинством, целиком и полностью уступала ему. И ее упорство стоило ей жизни. Возможно, Азрарн не мог противоречить ей.

Как бы то ни было, Данизэль осталась в городе, и люди убили ее. А Азрарн с бессильной злобой, не в силах чем-нибудь помочь, видел ее смерть.

Секунда в Нижнем Мире — крошечный отрезок времени, но в миг смерти Данизэль время, казалось, остановилось в Драхим Ванаште.

Азрарн стоял над осколками разбитого зеркала — большую их часть унес налетевший вихрь. Рубиновые окна дворца кровоточили, изумрудные плакали, а окна из черных сапфиров стали еще чернее, примеряя цвета траура.

Если что-то и могло рассказать о горе Азрарна, так это тишина города, разбитое вдребезги зеркало, кровь и траурный цвет оконных стекол. Но лицо Азрарна осталось бесстрастным. Там, где его пальцы потирали внутреннюю сторону стола, на котором раньше покоилось зеркало, из дерева потянулся белый дым. Владыка Ночи молчал, а его сухие глаза, бездонные, как космос, лишенный всех звезд и сияния, могли бы обратить весь мир в камень.