Владычица Рима - [4]

– Лиис, дай мне несколько человек и я сам разберусь с пленными.

– Ты что? Хочешь их… того? – Брааз чиркнул себя ребром ладони по горлу. – Так я и говорю: зачем ты их сюда вообще волок?

– Не всех. Несколько пленных нам весьма пригодятся в верхнем лагере.

– Так бы и сказал сразу. Сколько тебе оставить?

– Десять или пятнадцать… Я сам их отберу.

– Факелы сюда! – приказал Лиис.

Авес шел вдоль выстроенных в шеренгу римлян. Следовавший за ним воин нес факел. В быстро надвигавшейся темноте лица пленников казались белыми гипсовыми масками.

Двое воинов отводили в сторону тех, на кого указывал их начальник, а еще пятеро резали не удостоенных внимания. Теплая кровь, пенясь, стекала на еще не остывшие камни, теплые тела тут же сталкивались с невысокого каменистого откоса.

Когда резня была закончена, Авес пересчитал оставшихся – их оказалось четырнадцать.

Второй отбор он провел под водопадом. Здесь факелы не понадобились. Их заменила луна.

Пленникам было приказано раздеться, искупаться самим, выстирать одежду.

Потом Авес с пятью воинами тщательно осмотрел каждого из них, ощупывая мышцы, проверяя зубы, выискивая не замеченные ранее изъяны. Под конец после некоторого размышления он забраковал еще шестерых. Обоснованием последнего убийства стала фраза: «Женщины нам не нужны».

И тут один из пленников не выдержал, бросился на Авеса, понося его последними словами. Двое ближайших к нему римлян схватили беднягу, стараясь удержать, заткнули рот. Спасло его то, что ни Авес, ни воины, его сопровождающие, не понимали даже латинской брани. Не утруждая себя раздумьем, Авес потребовал перевода:

– Что он так складно говорит?

Римлянин, к которому он обратился, тот самый, что первым бросил меч, поперхнулся. Ответил сквозь сжатые, чтобы не стучали, зубы:

– Он… стихи читает, – ничего умнее юноша просто не успел придумать, но Авеса его ответ озадачил:

– Стихи?

– Да… Он поэт…

– Поэт?

– Да.

– Помешанный что ли? – спросил один из воинов.

– Да… то есть… нет…

– Да или нет?

– Поэты… они такие… не как все…

– Прикончить его надо, – буркнул все тот же воин.

– Нет! – Авес окинул взглядом одинаково удивленных воинов и пленников, заорал на римлян: – Чего топчетесь на месте, волчье отродье?! Шагайте быстрее! До утра, что ли, с вами возиться здесь!

Толкаясь, пленники бросились в указанном направлении. Двое волокли товарища. Он уже не ругался. Только всхлипывал тихонько сквозь зубы. Неожиданно бег прервался, раздались крики, ругань. Авес бросился вперед, расталкивая римлян:

– Кого ворон… Урл?!

– Авес? Кто это с тобой?

– Лидиец, Безухий, Волслав, Лолий, Висоцел и восемь пленников. А с тобой?

– Стафанион, Линий и старикашка, называющий себя Помпонием Гаем Луцием. Госпоже да и нам будет небезынтересно побеседовать с ним завтра. А тебе зачем эти?

Пленник, понимавший речь победителей, осторожно приблизился к ним, вслушиваясь в разговор. Авес заметил его маневр и, отведя Урла от воинов поближе к пленникам, сказал товарищу почти на ухо, но достаточно внятно:

– Я думаю, нашей старухе будет небезынтересно побеседовать и с ними. Один из них – поэт, а она любит развлечься стишками, да и другие не противны ни лицом, ни телом…

Даже в черной тени скалы был заметен жесткий оскал зубов Урла:

– Ты кому-нибудь говорил о том, что придумал?

Авес улыбнулся. Лицо его напоминало счастливую мордочку лисы, запустившей зубки в мышь:

– Конечно, нет. Зачем и кому нужны сплетни?

– А если госпоже не понравится такой подарок?

– Понравится. Римляне хотят жить. Старуха будет довольна ими.

Пленник скрипнул зубами. Авес обернулся на звук. Под его ласковым взглядом юноша сжался и попятился.

Урл не обратил на это внимания. Он обдумывал услышанное:

– Госпожа целомудренна. Она всем отказывает…

С той же милой улыбкой Авес ответил:

– Она благоразумна и не хочет нарушать наши обычаи, но никакое благоразумие не может помешать ей теперь.

– А что с ними будет потом?

– Не знаю, но заставить их замолчать – труда не составит. Да и велика ли беда? Женщина не может без мужчины. Госпожа – чужеземка, они – чужеземцы, а мы промолчим. Такую услугу без благодарности не оставляют…

– Это так. Она – женщина… Сколько с тобой римлян?

– Восемь. Старухе будет из чего выбрать.

– Ну, Авес, какая же она старуха? Она молода и собой хороша. Порой мне кажется, что слишком молода и слишком хороша.

Авес пренебрежительно хмыкнул:

– Да уж, юная дева.

– Авес, я вот что думаю: пусть мой старичок будет девятым. Девять – число совершенное.

– Он не слишком стар?

– Нет. Я просто дразню его старикашкой. И потом не забывай: женщины порой имеют странный вкус. А умных вообще не понять. Им седобородые слаще сосунков.

– Попробуем, – не стал спорить Авес. Взглядом он отыскал прислушивавшегося пленника, поманил его пальцем. – Ты все слышал?

– Да.

– И все понял и запомнил?

– Да.

– Господин! – высокомерно поправил пленника Авес.

– Да, господин.

– Так запомни еще вот что: тот, кто не сумеет ублажить женщину, и тот, кого она выгонит из шатра, – будет ублажать мужчин, а потом я сам привяжу его на солнцепеке, изуродую и оставлю подыхать. А теперь иди и перескажи все, что слышал, остальным. Иди!

Пятясь, римлянин отступил. Урл громко окликнул своих воинов: