Владычица Безумия - [32]

На третью ночь, после их скромного крестьянского ужина, они снова ушли в лес, но на этот раз заперли дом и не оставили в нем света. Они забрались в самую чащу, где царила вечная ночь, где не появлялись ни птица, ни зверь, ни человек, ни демон — они были первыми. И там они сели на черную мертвую землю и стали ждать Азрарна.

Они ждали долго, очень долго — или, быть может, Азрарн, Князь Демонов заставил их думать, что они ждут уже целую вечность. Луна забралась высоко в черное небо, и тонкий ее бледный лучик пробился к любовникам и разогнал кромешную тьму.

Тогда Совейз спросила устало:

— Как ты думаешь, что он уготовил тебе?

— Я могу только догадываться. Но я думаю, что то самое, о чем он говорил мне уже много лет назад.

— Это страшно?

— Наверное. Смотря с какой точки зрения.

— Перестань говорить как человек. Отвечай мне как Чуз, Повелитель Тьмы, мой паж, мой господин.

— О, моя возлюбленная, душа моей несуществующей души, рассвет моей ночи.

— Замолчи. Я хочу, чтобы ты отказался. Иначе я не буду ни душой твоей, ни рассветом.

— Это невозможно. То, что должно произойти, должно произойти.

— И что же тогда будет говориться о тебе в легендах? — спросила Совейз с горечью. — Что ты, Повелитель Тьмы, принял судьбу из рук какого-то Ваздру — только потому, что убил его возлюбленную?

— Ага, а что же случилось с «ты убил мою мать»?

— Ничего. Но она принадлежала только ему. Может ли вино воззвать к кувшину: «Мама, мама!» — когда уже выпито? Она была моим кувшином, а вино выпил Азрарн.

Но время шло, и луна исчезла за деревьями. Любовников снова поглотила кромешная тьма, живая, словно дыхание большого зверя.

И внезапно тихий и осторожный, как стук в дверь, перед ними загорелся свет. Азрарн не хотел быть невежливым — ведь они с Чузом заключили договор. И потому предупредил о своем появлении.

Он возник сразу вслед за светом, озарившим поляну. Его черная фигура неподвижно застыла над ними, словно призрак из ночного кошмара.

И, как незадолго до того Совейз, явившийся демон спросил:

— Догадываешься ли ты, что тебя ждет?

— Думаю, что да.

— Согласен ли ты на это?

— Мы договорились, — просто ответил Чуз.

— Азрарна, — сказал демон.

— Это не мое имя, — ответила она.

— Это твое имя, — возразил Азрарн. — Азрарна, что ты намерена делать теперь, когда он оставит тебя? Я не проявляю заботу, мне просто любопытно.

— Подавись своим любопытством, — беззлобно ответила Совейз. — Я последую за ним.

— Быть посему. А теперь я скажу тебе, за кем именно ты последуешь. Доныне он был человеком, прекрасным юношей, часто творившим разные выходки, о которых он любил говорить, что это — просто его безумства. Но, следуя нашему соглашению, он готов выдержать то, что я назначу. Итак, он должен будет уравновесить собственный титул и власть, данную ему над безумием. Князь Безумия должен стать отныне безумен. Действительно безумен, таков, каковы все безумцы. Он будет стонать, плакать, нести околесицу и раздирать себе лицо ногтями. Он будет больше подобен зверю, чем любой осел или шакал. Он станет отверженным в любом людском племени — и мишенью для насмешек среди всех иных племен. Для демонов он уподобится новой игрушке, забаве, которая, впрочем, всем быстро наскучит. Отныне он не Князь, не Повелитель и не маг. Безумный и отверженный, одинокий скиталец по равнодушному лику земли. Ибо, как бы ты не отрицал это, земной мир равнодушен к тебе, о Шут-при-Свете-Дня, точно так же как он равнодушен к Повелителю Ночи. Но свет дня не сумеет защитить тебя. И эту казнь придется тебе нести ровно одну человеческую жизнь, пока смерть или чья-нибудь рука не нанесут тебе последнего удара, еще более подлого, чем ты сам. Только тогда Чуз снова станет Чузом. И, если ты принимаешь все это, то быть посему. Если же тебя что-то не устраивает, то мы можем придумать новую казнь.

— Дорогой мой! — с преувеличенным воодушевлением воскликнул Чуз. — Что же еще может так притягивать меня, как попытка прожить — всего лишь одну человеческую жизнь, так невероятно мало! — прожить это время так, как живут все мои дети. Я буду просто счастлив!

— Отлично, — сказал Азрарн. — В таком случае будь счастлив.

— Нет, — сказала Совейз. Голос ее звучал холодно, и холодной была рука, которой она схватила запястье возлюбленного. — Ты — Олору. Ты мой. Ты не можешь вот так оставить меня только по его приказу. Какое тебе дело до его развлечений?

— Он оставит тебя, — сказал Азрарн. — Он любит мои развлечения.

— Тогда он тоже предаст меня, как предал ты! Чуз, ты слышал, что я сказала? Если ты подчинишься ему, я буду считать, что это твое собственное желание!

Но лицо Чуза оставалось на удивление спокойно.

— Точно так же, как жизнь людской плоти прерывает смерть, — сказал он, обращаясь к Совейз, — так и бессмертные имеют свои пределы. На этот раз умру я. Он — он умирал уже неоднократно. Когда-нибудь одним прекрасным днем — ох, прости, конечно же, ночью, — ты, не-брат, вспомнишь, как это все было. А сейчас Олору говорит тебе, любовь моя: среди всех звезд, всех цветов, всех песен земли, Нижнего Мира и Верхнего, ты — самая прекрасная, самая желанная, самая лучшая. Чего же нам с тобой бояться? Придет время, и мы встретимся вновь.