Владимир Высоцкий без мифов и легенд - [20]

В это время, когда Высоцкий только «пробовал перо», один из выдающихся современных русских поэтов, считавшийся на роди­не диссидентом — Борис Леонидович Пастернак — вошел в трой­ку номинантов на присуждение Нобелевской премии по литера­туре вместе с датчанкой Карен Бликсен и итальянским писателем Альберто Моравиа. Несмотря на то что стрелка весов склонялась в пользу Альберто Маривиа, а роман Пастернака «Доктор Жива­го» еще не был опубликован ни в России, ни в Швеции, секретарь Шведской академии и Нобелевского фонда Андерс Эстерлинг зая­вил: «Изучив произведение, я убежден, что он является одним из са­мых выдающихся писателей благодаря динамике изложения и твор­ческой утонченности».

В конечном итоге шведская академия, в которой действовало изощренное лобби ЦРУ, стремившееся дать пощечину Советскому Союзу, сделало выбор в пользу Пастернака, возвеличивала писателя-диссидента, не подозревая, к каким дипломатическим пробле­мам это приведет.

Пастернак был приглашен в Стокгольм на торжественное вру­чение премии 10 декабря. «Бесконечно признателен, тронут, горд, удивлен, смущен». Телеграмма с таким содержанием была получе­на А.Эстерлингом 23 октября 1958 года. Премия могла стать гордо­стью для всей страны и ее литературы.

Однако это событие было немедленно расценено советским ру­ководством «как глубоко враждебный по отношению к СССР акт, направленный международной реакцией на разжигание "холодной войны"». На «провинившегося» писателя была направлена вся мощь партийного пропагандистского аппарата. Страницы многих совет­ских газет были заполнены письмами, в которых от имени народа гневно клеймили «поэта-отщепенца», «внутреннего эмигранта» и «предателя интересов Родины»... Московские писатели обратились к правительству с просьбой «лишить Пастернака гражданства и вы­слать в "капиталистический рай"».

«Гнев народа» был обращен на «самовольную» передачу Пастер­наком в мае 1956 года итальянскому издателю-коммунисту Д.Фельтринелли для публикации в Милане на итальянском языке своего ро­мана «Доктор Живаго». До этого роман два года лежал без движе­ния в редакциях двух толстых журналов («Новый мир» и «Знамя»), Пастернак считал этот роман итоговым произведением своего твор­чества, он писал его с перерывами много лет и вложил в него мно­го души, наблюдений и эмоций. Работа над романом прерывалась несколько раз из-за нескольких инфарктов — два в 1950 году и об­ширный инфаркт в январе 1953 года.

В результате организованной травли Б.Пастернак отправил в Нобелевский комитет телеграмму: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я при­надлежу, я должен от нее отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Таким образом, он стал третьим, после Льва Толстого и Жан Поля Сартра, «отказником» от Нобелевской пре­мии по литературе.

Тогда для студента Владимира Высоцкого эти события, имя и творчество Пастернака еще не имели того значения, которое приоб­ретут через тринадцать лет. Роман Пастернака заканчивается главой «Стихотворения Юрия Живаго», и первое среди них — «Гамлет»:

Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далеком отголоске

Что случится на моем веку.

Десять лет, 218 раз, в Москве, Ленинграде, Софии, Белграде, Париже, Варшаве этими словами Гамлет-Высоцкий будет начинать один из самых значительных спектаклей мирового театрального ре­пертуара.

Он будет читать великую поэзию Бориса Пастернака, и в его исполнении эта поэзия, одухотворенная страстью актера, зазвучит для многих как собственная поэзия Высоцкого... Шекспир, Пастер­нак, его собственные стихи — все соединится в его лучшей теат­ральной роли.

Учеба в студии, «капустники», репетиции не мешали встречам с друзьями на Большом Каретном. Почти каждый вечер Высоцкий приходил на квартиру к Левону Кочаряну или к Володе Акимову, который жил один. Часто засиживались до утра. Это было товари­щество, братство. Здесь много говорили, пели, здесь хорошо сочи­нялось...

Главными певцами в компании были Олег Стриженов, Саша Скорин. Высоцкий-певец пока еще только пробовал себя. Песни были разные: и военные, и романсы, и «блатные»... Особенно по­пулярными были «Есть газеты, семечки каленые...» и «Товарищ Ста­лин, вы большой ученый...». Этим песням позднее ошибочно при­писывалось авторство Высоцкого. А тогда он с удивлением узнавал, что большинство песен, которые считались старыми, «блатными», написаны профессиональными литераторами и некоторые — совсем недавно. Так, песня «Товарищ Сталин...» была написана писателем и поэтом Юзом Алешковским, «Купите бублички...» — членом-корреспондентом АН СССР, известным литературоведом Леонидом Ти­мофеевым, а песня «Девушка из Нагасаки», которую тогда часто пел Высоцкий, была написана поэтессой Верой Инбер, автором песни «Шумит ночной Марсель» был драматург Николай Эрдман, «Стою я раз на стреме...» сочинил переводчик А. Левинтон, и совсем неожи­данное авторство — песню, которую пел как «блатную» Евгений Ур­банский, а потом и Высоцкий, — «Когда с тобой мы встретились — черемуха цвела...» написал... Андрей Тарковский.