Владимир Шаров: По ту сторону истории - [222]

– Может быть, в скобках: мне интересно, что ты как историк думаешь о Косово. Потому что сейчас и у нас, и у вас много людей думают, что это огромная ошибка, что через пятьдесят лет вся Европа будет мусульманской.

– Я знаю, что отношения между Болгарией и Сербией раньше были довольно сложными. Но думаю, что большинство границ в мире сложилось случайно, без логики, без разума, без справедливости – в каждой стране то разные народы, то разные веры, то одно и другое вместе. Однако если мы все это тронем, будет ад. Поэтому я бы дал Косово огромную автономию, бесконечную, но чтобы все осталось в тех границах, какие есть. Лишь в самом крайнем случае отдал бы районы, населенные сербами, Белграду и тогда уже остальной части Косово дал независимость.

– То есть ты считаешь, что большинство исторических проблем неразрешимы…

– Если все делить. Политика – жесточайшее зло. Нам остается надеяться на одно: что на этот раз зла будет чуть меньше. И в людях, и в странах – везде дикие, страшные комплексы, обиды. Историческая память очень долгая, никто никому и ничего не прощает. А когда компромиссные варианты – люди тише на все это смотрят. Конечно, то, что творилось на Балканах, чудовищно: столько людей убито невинных.

– Ты был в Болгарии?

– Нет, но надеюсь, что позовут.

– Как в России относятся к роману, есть какие-то отзывы?

– Есть, роман номинирован на разные премии, есть и очень хорошие рецензии, и на разных радиостанциях было много читок романа и интервью со мной. В библиотеках очередь на журнал «Знамя», где роман опубликован, чуть не до конца года. Тем не менее мне кажется, что я остаюсь писателем для писателей. Давняя история с «Новым миром» сыграла радикальную роль в моей судьбе.

– Расскажи.

– «Новый мир» Твардовского с огромной охотой печатал публицистику отца, из‐за которой он попал под запрет, – было это в самом конце шестидесятых годов.

– Почему под запрет?

– Вышла статья Грибачева (такой был глава Верховного Совета России и один из «главных» советских писателей), где он написал, что «добро должно быть с кулаками», а отец защищает абстрактный гуманизм, и значит, заклятый враг. После этого был рассыпан набор двух книг отца, остальные вылетели из издательских планов. Дальше отца фактически не печатали, и последние пятнадцать лет он прожил в тяжелой депрессии. Так что «Новый мир» во всех отношениях для нашей семьи много значил. И когда главный редактор «Нового мира» С. П. Залыгин, заявив на редколлегии, что вся русская литература пойдет по пути, который я прокладываю, захотел напечатать мой роман (такие предложения были у меня и от других изданий), я, конечно, согласился.

– Ты говоришь о романе «До и во время»?

– Да, в 1993 году. Поначалу все шло более-менее гладко, а потом стало твориться что-то странное. Роман печатался в двух номерах, и в конце первой книжки, как бы комментируя текст, появилась сноска, в которой говорилось, что бóльшая часть редколлегии журнала категорически протестует против публикации моего романа. Дальше в том же «Новом мире» появились две разгромные рецензии, ну и, конечно, последовали оргвыводы. Редактор отдела прозы еще со времен Твардовского, И. П. Борисова, которая принесла в журнал мой роман, вынуждена была уйти из редколлегии и уволиться. Позже целый год во всех газетах – и в левых, и в правых – меня обвиняли в том, что я чуть ли не антихрист; вышли десятки статей. В общем, я был заклеймен и проклят, после чего авторы рецензий сошлись между собой на том, что больше фамилию Шарова не надо упоминать нигде и никогда.

– То есть ты повторил судьбу отца?

– Можно посчитать и так.

– Я счастлив, что мы окончили разговор, как и начали – про твою семью, про отца. А можем сказать, что ты тоже абстрактный гуманист?

– Ну, думаю, что да.

– Ты говорил, что два года был в депрессии, почти ничего не писал…

– Грустный серый район на окраине Москвы, и я там не прижился.

– Ты писал шесть лет этот роман. Ты опустошен сейчас, но, может быть, все-таки знаешь, что будет дальше?

– Я, конечно, пустой, вычерпанный колодец.

– Все-таки что-то будет?

– Надеюсь.

– Нет ли чего конкретного?

– Есть у меня мысль, но я не начну писать раньше, чем через год-полтора, это точно. У меня всегда долгий период накопления. Но я думаю, что у тебя то же самое.

– Ты знаешь, колодец днем вычерпывается, а ночью снова наполняется водой. Я тебе желаю, чтобы твой колодец наполнялся быстрее.

– Спасибо!

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ

Владимир Александрович Шаров-Нюренберг родился 7 апреля 1952 года в Москве в родильном доме № 7 имени Г. Л. Грауэрмана.

В 1952–1957 годах жил в доме по адресу ул. Марины Расковой, д. 30. В 1957 году переехал в дом кооператива «Московский писатель» по адресу ул. Черняховского, д. 4. В этом доме прожил бóльшую часть жизни.

В 1959–1963 годах (1–4 классы) учился в школе № 152. В 1963 году родители поменяли его фамилию на «Шаров».

В 1963–1964 годах (5 класс) учился в школе № 715.

В 1964–1965 годах (6 класс) учился в санаторной школе-интернате для детей с нарушением опорно-двигательного аппарата № 76.

В 1965–1966 годах (7 класс) учился в школе № 144.

В 1966–1969 годах (8–10 классы) учился в физико-математической школе № 2 (теперь Лицей «Вторая школа»).