Владимир Мономах - [45]

— В казне.

— А что мне делать?.. Ты должен дать мне золото, а то меня убьют в орде. Я не исполнил слова, а ты, великий князь, навязал мне договор. Но в Степи Половецкой нет договоров, а есть слово.

— Слово звонко звучит, когда за ним слышится звон десяти тысяч сабель, — жестко усмехнулся великий Киевский князь. — А сейчас в моих ушах жужжит, как комар, только твое жалкое бормотание.

— У меня семья. Восемь жен, четверо сыновей да две дочери. Я отдам тебе сыновей, а ты продашь их в рабство, а мне дашь золото. И я уйду. Уйду. Я сбегу на край света, я спрячусь…

— Вот это мне нравится больше, чем твой жалкий лепет, бывший хан и бывший человек, — великий князь опять усмехнулся. — Уж коли ты готов за свою шкуру заплатить своими сыновьями, мне есть о чем с тобой толковать. Тебя сейчас проводят отдохнуть, а вечером мы увидимся, и ты нацарапаешь крест на договоре, который тебе прочтут и разъяснят.

— Какой договор? Какой крест?..

— Договор о том, что ты продал мне в рабство своих сыновей, бывший вождь бывшей армии. Я тебе заплачу золотом, и ты немедленно покинешь границы Киевской Руси. Ты все понял?

— Да. Да. Я…

— Сейчас тебя накормят обедом. Без меня, я занят. Потом ты нарисуешь крест на договоре, а я заплачу тебе золотом.

— А я…

— Свободен, как птица.

И тут великий князь Киевский Святополк Изяславич поймал острый взгляд раздавленного, как ему казалось, хана Итляра. Тот острый степной взгляд, каким смотрят на обреченного пасть от стрелы в спину. И по спине его вдруг пробежал холодок.

«Нет, он не так прост, как прикидывается. Кто-то из его верных нукеров наверняка спасся в том сражении… Ишь, глядит, будто целится…»

И Святополк сказал:

— Из уважения к твоей старости я заключу договор о покупке твоих сыновей прямо сейчас. И прямо сейчас заплачу тебе за них золотом.

— Сейчас?.. — Хан Итляр впился настороженным взглядом в князя.

— А зачем тянуть, хан? — улыбнулся великий князь Киевский. — Эй, кто там? Принесите мне договор с ханом Итляром.

Никакого договора еще, конечно, не было, поскольку князь его так и не написал. Но были рядом гридни, и очень толковые: Святополк подбирал их лично.

— Вот, мой хан, тебе договор о покупке твоих сыновей. Поставь крест, а золото сейчас принесут.

— Сначала золото, — упрямо наклонил голову хан Итляр.

— Внести золото!

Вскоре гридни с трудом внесли увесистую сумку. Раскрыли ее, и хан сладко зажмурился.

— Да я же и не подниму ее…

— Тебя проводят гридни.

— В степь. Мне надо в степь.

— В степь так в степь. Поставь крест на договоре о продаже твоих сыновей мне в рабство.

Хан поставил крест.

— Я не донесу столько золота.

— Прощай, хан. Гридни донесут твое золото до Степи Половецкой.

Два гридня донесли золото только до крыльца. Там их неожиданно встретили нукеры хана Итляра, бесшумно закололи, схватили сумку с золотом, усадили своего хана на коня и умчались в Дикую Половецкую степь.

— Дело сделано! — громко возвестил сам себе великий князь Святополк Изяславич.

Глава четвертая

1

— Дело сделано!.. — радостно воскликнул воевода Железян. — Воспоем же славу на торжественном пиру в честь великого полководца князя Мономаха!

— Нет, — негромко сказал Меслим.

— Почему нет?..

— Нет!.. — мощным голосом гаркнул князь Мономах. — Русские на трупах павших товарищей не пируют!.. Пировать будем только тогда, когда поможем раненым, с честью и молитвой отпоем христиан и предадим святому огню павших в бою язычников!..

По залу прокатился рокот.

— Ты прав, мой князь, — негромко сказал Меслим. — Ты прав, как всегда.

— Да!.. — крикнул князь Владимир. — Исполним христианский долг и предадим очистительному огню язычников!.. Вот тогда всласть и попируем, и твоя младшая дочь Надежда, Ратибор, лично поднесет кубок славы юному герою хану Илясу!.. Удар его конников в тыл Итляра решил судьбу сражения. Таково мое княжеское повеление, друзья мои!

Женщины и челядь во главе с Меслимом тотчас занялись ранеными, не разбирая, кто из них христианин, а кто — язычник. Все раненые были равны перед болью, и помощь всем требовалась одинаково.

Когда раненые были вынесены с поля сражения, за печальное дело взялись воеводы. Воины, обнажив головы, в первую очередь хоронили христиан: сначала относили в церковь, где священник отпевал их, а затем предавали тела земле в одной братской могиле.

Предание земле требовало времени. Каждый воин бросил в братскую могилу свою горсть земли, будь он христианин или язычник. Пред гибелью в сражении все воины равны.

Затем соорудили огромный костер, на который бережно уложили тела язычников. Хан Иляс и воеводы во главе с князем Мономахом одновременно подожгли костер с разных сторон и, обнажив головы, стояли вокруг пламени, пока не догорел он. Потом по повелению Мономаха пепел старательно собрали в бронзовую вазу, которую Ратибор скрепил своей печатью. Вазу с прахом отнесли в братскую могилу, где и зарыли вместе с павшими христианами.

— Прошу князя Мономаха, хана Иляса и всех воевод на пир во славу победителя, — возгласил наместник великого князя Киевского Ратибор. — На нем моя младшая дочь Надежда поднесет хану Илясу кубок славы.

Пир состоялся в дворцовой палате наместника. А под открытым небом накрыли столы для всех уцелевших воинов, как христиан, так и половцев хана Иляса. Их потчевали теми же блюдами, что и князя, наместника, хана и воевод. Но в палате чествовали хана Иляса, а здесь просто отмечали победу.