Владигор и Звезда Перуна - [8]

— Ах, как бы я хотел ошибиться! Но иного объяснения происходящему я пока не нахожу. Посмотри, знакомо ли тебе это созвездие?

Взгляд Заремы проследил за движением его руки. Белун указывал на звездное полукружье в середине карты. Семь звезд разной величины и яркости словно стремились сойтись в едином хороводе.

— Это Пояс Перуна, — пояснил Белун. — Запомни его изображение. А сейчас я хочу показать тебе, как он выглядит в действительности. Такая ясная ночь, как ныне, должна нам благоприятствовать.

Он сделал Зареме знак следовать за ним. Она повиновалась. Хрустальный Шар остался лежать на огромном столе, продолжая вздрагивать неяркими зеленоватыми вспышками.

Миновав несколько длинных коридоров, которыми Зареме еще не доводилось проходить, хотя в Белом Замке она была далеко не редкой гостьей, чародеи начали подниматься вверх по крутым ступеням винтовой лестницы. Белун двигался быстро, и Зарема, поспешая за ним, даже слегка запыхалась. «Силу теряет он! — усмехнулась она про себя. — Да он любому юноше не уступит!»

— Это Звездная башня, — сказал, обернувшись, Белун. — Она высока, но мы уже почти у цели.

Вскоре они уже стояли на подкупольной площадке Звездной башни. Белун нажал на рычаг в стене, заработал скрытый механизм, и купол башни раздвинулся, открывая глазу бездонное небо, усыпанное мириадами звезд. Зарема почувствовала, как ледяной воздух защипал лицо и руки. Но Белун словно не ощущал холода, взволнованный торжественным величием вечности. Постояв некоторое время молча, он вскинул руку и воскликнул:

— Вот он, Пояс Перуна!

Присмотревшись, Зарема увидела созвездие. Оно было точно таким, каким изобразила его Звездная карта. Вернее, почти таким. Некоторое отличие все же существовало. Зарема предельно сосредоточилась — и обнаружила разницу. Звезд в сверкающем полукружье было не семь, а шесть. Она с недоумением посмотрела на Белуна.

Чародей кивнул, подтверждая, что Зарема не ошиблась.

— Каждую ночь я поднимаюсь сюда, но потерянная звезда не возвращается, — произнес он с печальным вздохом. — И это подтверждает мои… нет-нет, я вовсе не ропщу на богов. Это подтверждает мои грустные соображения о нарушении божественной гармонии.

Зарема забыла о пронзительном зимнем холоде.

— Ты сказал — каждую ночь? И… как долго?

— Уже двенадцать лет…

3. Отрава

Молодой русый парень ударил пальцами по струнам, и хор песельников дружно грянул, перекрывая общий гул и звяканье посуды:

Как у Владигора, князя Синегорского,

Было столованьице да почесный пир.

А уж гости-то съезжались один к одному,

Богатырь к богатырю, витязь к витязю,

Всяк своей известен отвагою,

Всяк своею славен премудростью…

Гости слушали с удовольствием, кивая и поглаживая бороды. Каждому думалось, что это и про него тоже поется в величальной песне. Последнее слово еще не отзвучало, когда кто-то выкрикнул восторженным голосом:

— Слава Владигору, достойнейшему князю Синегорья!

Над столами вскинулись чаши и братины, но тут сам князь встал со своего места и поднял руку. Шум стих.

— Братья, друзья мои! — сказал Владигор, окидывая взглядом пиршество. — Я горд и тронут вашим вниманием. Но собрались мы здесь не для того, чтобы славить Владигора. Каждый из вас достоин отдельной здравицы и почетного пира, и если б нам вздумалось воздать хвалу всем сидящим здесь, мы бы и через год не встали из-за столов.

— А кто же мешает? — выкрикнул озорной голос, утонувший в общем хохоте.

«И Филька тут!» — догадался Владигор и, переждав смех, продолжил:

— Четверть столетия миновало с тех пор, как был заключен союз Братских Княжеств — Ладанеи, Венедии, Ильмера и Синегорья. О союзе этом еще прадед и дед мой радели, дабы встали княжества наши единой могучей державой от Кельтики до Рифейских гор, от Таврийского моря до моря Борейского, дабы никакой враг не посмел посягнуть на покой народов наших, по языку и крови друг с другом родственных. И сбылось! Жалею, что не дожил до сего дня отец мой Светозор… — Владигор смолк на миг, и все также склонили головы, отдавая молчанием дань памяти прославленному князю. — Но вы, Дометий Ильмерский, Изот Венедский и Калин Ладанейский, кровью своей скрепившие договор с отцом, вы, слава Перуну, здравствуете. Слава вам, достойнейшие князья! Слава нашему союзу Братских Княжеств на все времена!

— Слава! — загремели голоса со всех сторон, и слуги забегали, наполняя медами, пивом и винами таврийскими опустевшие чаши, братины и кубки.

— Хорошо сказал, сынок, — произнес, утерев бороду, Дометий. Самый почетный по летам своим, он сидел по правую руку от Владигора. — Светозор мог бы гордиться тобой. А уж каким он был охотником, до сих пор помню. Раз ехали мы с ним Сорочьей тропой, вдруг кусты зашевелились. Никак медведь, думаю?.. — И старик в который раз начал рассказывать историю, которую Владигор с детства еще успел выучить наизусть, но, не желая огорчать Дометия, слушал ее с почтительной покорностью.

Изот и Калин сидели за разными столами напротив друг друга. За все эти годы они так и не смогли перебороть взаимную неприязнь, хотя внешне ничем ее не выказывали. Владигор недоумевал, какая черная кошка пробежала меж ними, и надеялся, что, может быть, дружеский пир сблизит наконец венедского и ладанейского князей.