Владигор и Звезда Перуна - [15]

Последнее проклятие было послано Евдохе, а может быть, мальчику, а скорее всего им обоим. Но вряд ли они услышали его. Маленькая процессия была уже на середине реки. Внезапно начавшийся ветер поднял снежную пыль и поземку и скрыл уходящих от толпы зевак.

5. Верховный вождь айгуров

Сухожильная струна рифелы[1] оборвалась, издав тоскливый протяжный звук, и певец в испуге посмотрел на вождя. Тот, казалось, не придал значения этой маленькой оплошности и лишь сделал едва заметное движение пальцами. Тотчас два воина подхватили под руки тщедушного человечка в латаном халате и выволокли его из шатра. Через мгновение раздался свист бича и отчаянный крик. Вождь поморщился. Стоявший по правую руку от него высокорослый начальник стражи хлопнул в ладоши. Зазвучали бубны, и семь стройных девушек, чьи длинные черные волосы были заплетены во множество косичек, начали танцевать танец Северного Ветра. Движения их гибких тел были стремительны и в то же время торжественны.

Рум, верховный вождь айгуров, пребывал в хорошем настроении. Полулежа на мягких подушках, он взял с золоченого блюда, полного редкостных фруктов, розовый персик и надкусил его. Сладкий сок брызнул на дорогой восточный ковер, но и это не огорчило вождя. Он с благодушной усмешкой наблюдал танец девушек, отчего его длинный горбатый нос почти касался верхней губы. «Любая из них, — думал он, — была бы счастлива, помани я ее в свои покои…»

Внезапно тень давнего воспоминания пробежала по бледно-желтому лицу вождя. Кончики тонких усов дрогнули у подбородка. Начальник стражи вопросительно покосился на повелителя, но Рум не замечал его. Он вспомнил об оскорблении, самом возмутительном оскорблении, нанесенном ему когда-либо. И не где-нибудь, а здесь же, в этом же самом шатре, стоящем на вершине неприступной Вороньей горы.

Случилось это вскоре после удара Великой Молнии, пронзившей гору до самых ее глубин. Рум был тогда простым воином, верховодящим небольшим отрядом разбойных кочевников. Не знающий страха, хитрый и беспощадный, он совершил с десяток разорительных набегов на Синегорье и Ильмер. Добыча его была велика, потери ничтожны, и когда старый айгурский вождь Ахмал пригласил его среди прочих отважных воинов на пир, Рум преподнес ему самые богатые дары, сумел понравиться, был приближен и назначен советником и казначеем взамен прежнего, проворовавшегося и принявшего лютую смерть в котле кипящей смолы.

Ахмал был огромен, толст, никогда не покидал своего стана и очень любил пиры, устраивая их по поводу и без повода. Он один мог съесть горного рифейского барана, целиком зажаренного на вертеле, и выпить бочонок таврийского вина. Рум с тайной усмешкой подумывал, что ради того, чтобы этих бочонков было у Ахмала вдосталь, он и заключил мирный договор с Братскими Княжествами. Вскоре Рум узнал, что вино требовалось вождю и для других целей.

Еще Ахмал любил наложниц, предпочитая смуглым айгуркам белолицых девушек. Их тайным полоном занимался специально назначенный для этого отряд из провинившихся воинов, у которых были отрезаны кончики языков, чтобы они не смогли даже под пытками рассказать, чей приказ выполняют.

В разгар одного из пиров к Ахмалу привели очередную пленницу со связанными руками. Ее светлые волосы были коротко острижены, янтарные глаза яростно сверкали. За плечами у девушки висели гусли.

— Развяжите ей руки, — велел вождь и, вытирая жирные пальцы белой лепешкой, обратился к пленнице: — Спой, красавица, угоди мне. Угодишь — отпущу.

Та размяла затекшие пальцы, настроила гусли и запела чистым красивым голосом, глядя в глаза Ахмалу:

— То не конь бежит,

То не гром ворчит —

У айгурского вождя

В животе бурчит.

Не коровий помет

Наземь валится —

То айгурский вождь собою

Бахвалится:

Как, мол, я богат,

Как могуч и смел

И какое, всем на зависть,

Брюхо я наел!

Мы послушаем, какую

Заведет он речь,

Когда брюхо пощекочет

Синегорский меч!..

Похотливая улыбка медленно сползла с лица Ахмала. Но, не желая выглядеть в глазах приближенных униженным язвительной песенкой, он выдавил из себя смешок и повернулся в своему советнику:

— Ну что тут поделаешь, мой Рум! Не пожелала мне красавица угодить, может, угодит тебе? Дарю ее тебе в знак моего расположения к твоим заслугам.

Рум понял, что Ахмал переложил на его плечи обязанность выпутаться из щекотливой ситуации.

Все в шатре смотрели на него. Тогда Рум шагнул к пленнице и, усмехнувшись, произнес:

— Если ты и ночью так же строптива, как днем, мне это по нраву. Люблю усмирять молодых кобылиц!

Одобрительный смех был знаком того, что его слова понравились. Он взял пленницу за руку, но та вырвалась и вдруг плюнула ему в лицо. Плевок пришелся прямо в глаз, Рум отшатнулся и чуть не упал. В шатре вновь засмеялись, на этот раз над его неловкостью, и этот смех звучал оскорбительно. Рум схватился за саблю, но стражники уже оттащили девушку и вновь связали ей руки тугой веревкой.

— Не горячись, мой Рум, — улыбнулся Ахмал. — Она не стоит твоего гнева. Садись рядом, ешь, пей. Еще до первой звезды я покажу тебе то, что утешит тебя.

Немного погодя, впихнув в себя целого зайца, начиненного печеными жаворонками, и выпив несколько чаш вина, Ахмал приказал слугам поднять себя и велел Руму следовать за ним.