Владеющий - [27]

— Месяц назад ведь зачитывали приказ по итогам катастрофы, произошедшей на посадке в одном из училищ. Тогда курсант вышел на такого же «прогрессирующего козла», на такие же усиливающиеся прыжки и сгорел, когда, захотев уйти на второй круг, дал максимальные обороты двигателю. Реактивные движки первых поколений обладали не самой лучшей приёмистостью — обороты набирали со значительным запаздыванием. Получилось так, что когда его истребитель после очередного скачка опустил нос вниз, у него появилась максимальная тяга, а дальше, как говорится — «запах свежеструганных досок и грустная музыка».

Все эти воспоминания пролетели в памяти Влада со скоростью пули. Теперь, с не меньшей скоростью, он анализировал свою острую ситуацию.

— Что делать? Неужели эта кабина, эта полоса — последнее, что я увижу в жизни? На второй круг лучше не уходить.

— Девятнадцатый, задержи ручку! Не отдавай её от себя! — кричал в динамиках шлемофона руководитель полётов.

«Да знаю уже», — подумал про себя Влад. Отвечать на команды ему было некогда. Самолёт тем временем грохнулся об полосу в третий раз, сначала передней стойкой шасси, потом основными и подскочил ещё выше, продолжая нестись вперёд.

— Так! Левой ногой педаль руля направления нажал до упора! Надо соскочить с бетонки на грунт, от него не так резво отпрыгивать буду.

Перед тем как приложиться об землю в четвёртый раз, Влад полностью взял на себя ручку управления, истребитель слегка замедлил своё падение — удар был не такой жёсткий.

— Всё, я на грунте!

Ещё три затухающих скачка и, пробежав ещё три-четыре сотни метров, самолёт застыл на обочине полосы. Двигатель выключил, навалилась тишина. Со стороны самолётной стоянки к нему неслись «пожарка» и тягач. Влад сдвинул фонарь кабины назад, отстегнул кислородную маску, вдохнул свежего воздуха. Начал накрапывать мелкий дождь.

— Ну, с воскрешением! Ангел мой Хранитель — спасибо тебе… Интересно, не поседел ли я? — но шлемофон пока снимать не стал.

Техники прицепили истребитель к «Уралу» — тягачу, который медленно потащил его по рулёжным дорожкам на стоянку. При поворотах передняя стойка шасси натужно поскрипывала.

— Крепка уральская сталь, но и она погнулась, — крикнул один из механиков Владу, но тот ничего не ответил, хотя про себя пожелал ему получше следить за работоспособностью техники. Расслабление и какая-то опустошённость накрыли с головой.

Глава 21

— А ведь лётный опыт из предыдущей жизни мне видимо пригодился и в обычных полётах и в аварийных ситуациях: мыслить и работать учили без спешки и паники, но чётко, без пауз, потому и получалось — быстро. Вспомнились слова инструктора: «Здесь некогда думать, тут надо соображать».

После воспоминаний о своей авиационной молодости, Влада потянуло в предыдущее воплощение, в 1943-й год. Он лёг на диван, закрыл глаза, расслабился и сорвался в тёмный тоннель, который соединял с прожитой когда-то жизнью. На другом его конце засветлело, мелькнули лейтенантские погоны на выцветшей гимнастёрке, и вот он смотрит на мир глазами Михаила. Командир звена, старший лейтенант Гена Тарарин, проводит предполётный инструктаж: «Через двадцать минут вылетаем на штурмовку. Разведка донесла — немцы подтягивают к Прохоровке танковый полк из резерва, в основном „Тигры“, зенитчики огрызаться будут яростно, ждут нас. На кону исход сражения между танковыми армиями. Подвешиваем только ПТАБы (противотанковые кумулятивные авиабомбы), ну и снаряды для пушек заряжаем, естественно. По танкам работаем с высоты 300 метров, сбрасываем по две кассеты бомб за один заход. Идём двумя звеньями (восьмёркой). Всё, готовиться к вылету».

Михаил к этому моменту уже имел за плечами пять боевых вылетов.

— Я уже практически полугерой, — с улыбкой вчера сказал Юльке, — в 41-м за десять боевых вылетов штурмовикам «звезду Героя» давали. А стрелку медаль «За отвагу». Только вот ей не до смеха было, может чувствует что-то? Ладно, некогда сейчас лирику разводить, по прилёту уж.

— Командир, сегодня скучно не будет, я правильно понимаю расклад?

— Правильно, Витёк. На чаепитие пригласили, но торт не пообещали.

Они подошли к Илу, Макарыч отдал честь, доложил о готовности самолёта к вылету, о загруженном боекомплекте. Михаил обошёл с предполётным осмотром машину.

— Всё в норме Слава, и мы загружаемся.

Накинув парашюты, экипаж занял свои места, а тут и команда на вылет подоспела. Взлетели парами и, собравшись в воздухе, два звена правым пеленгом направились в район сосредоточения немецких танков. К линии фронта подошли на высоте 400 метров, внизу наши окопы тонули в разрывах снарядов — танковый полк успел начать атаку.

— Атакуем сходу! — послышался в эфире голос командира первого звена, — потом встаём в левый круг.

Молодой ведомый Тарарина, ведущий пары Пётр Истомин и его ведомый Михаил ответили — «Понял», встали в косую линию и с небольшим снижением пошли в лоб на наступающие танки. Им навстречу полетели снаряды «эрликонов» и очереди крупнокалиберных пулемётов. Времени на прицеливание было очень мало, уворачиваться от огня зенитчиков некогда, главное — вовремя высыпать десятки маленьких бомб, способных прожечь сверху броню любых танков. Тарарин первым высыпал пару контейнеров, ведомые тоже не мешкали — ПТАБы полетели на немцев как четыре пары птичьих стай. Передовые порядки танкового клина утонули в чёрных разрывах — пять «Тигров» вспыхнули как свечки. Четвёрка штурмовиков сделала левый разворот и, выждав, когда отбомбится второе звено, направилась во фланг наступающим танкам. Пара Тарарина сбросила ещё по два контейнера бомб вдоль наступавших танковых шеренг, пара Петра — Михаила сыпанула ПТАБами дальше, в глубине боевых порядков. Загорелись ещё несколько танков, атака немцев захлебнулась — идущее сзади звено довершило разгром танкового полка. Наша артиллерия открыла огонь по отступающим немцам, пехотинцы махали руками, пилотками, приветствуя пролетающие штурмовики.