Владей миром! - [11]

Бестии, они же монстры, они же чудища, живут повсеместно, дерутся всегда и со всеми, законов не понимают, традиций не чтут. Одно слово – бестии.

Маги Заморских холмов. Эти живут особняком, занимая целый край на берегу восточного моря Славсев. И леса там первозданные, и горы могучие, и поля цветущие. Но ни чудовищ, ни людей, ни подданных западных королевств на Заморских холмах нет. Попасть в этот мир непросто – он защищен прозрачной стеной. Сквозь нее могут пройти только маги. Или те, кому они разрешат. Так было до недавнего времени.

Лет двадцать назад в Утронии объявился некий Немо. Первое время он вел себя спокойно, но в последние годы все изменилось. Немо и его войско рубит в салат всех и вся. И прозрачная магическая стена для него не преграда. Западным королевствам тоже достается, причем больше всех готам, но главными врагами Немо почему-то выбрал магов. Бестии тоже нередко отхватывают. По словам Кинсли, Немо – могучий маг. Более сильный, нежели любой из заморских, а может, даже сильнее их, вместе взятых. Интересно, что он и его войско очень редко нападают на одиночек. Группа магов или семья крупных бестий пребывают в большей опасности, чем когда они порознь.

«Больше чем по двое не собираться», – подумал я.

– По слухам, – наклонился ко мне Кинсли, – сейчас магов осталось совсем мало – сотни перебил проклятый Немо.

– Слабые, видать, маги, раз их так проредили.

– Дурак ты, – буркнул оруженосец, но пояснять не стал.

– А этот, как его… Рахли – он что же, не за стеной?

– Он отшельник. Уже много лет один живет.

– Хм… По-взрослому тут у вас: отшельники, интриги.

Получалось, что этот Немо со своим войском и есть четвертый центр силы. И главный.

– В общем, двигаем к твоей ведьме Пчелиной, – сказал я. – Других вариантов не вижу.

Кинсли покачал головой. Потом наконец сказал, поморщившись:

– Можно, конечно, попробовать пешим ходом дойти, но…

И тут за стенами таверны загрохотало. А нынче мы в другом заведении решили остаканиться, но тоже в срубе из черных бревен.

Грохот прекратился, тяжелая дверь отворилась, скрипнув нещадно, и на пороге нарисовалась та самая блондинка, которая чуть из меня шашлык не сделала позавчера. Или год прошел с того дня? Одета она была чуть побогаче – кожаные бриджи, безрукавка, сапоги. Видать, похолодало к вечеру-то.

Она решительно подошла к нашему столику и прокричала Кинсли:

– Хар! Вагихма лахт ишма грахман!

Я встал. Это было ошибкой. Сразу же после этого я получил кулаком в челюсть и оказался под столом.

– Кирхма, алигла тахт! – продолжала ругаться девушка.

«Хороший удар», – подумал я, потирая челюсть и раздумывая, не остаться ли под столом. Но все-таки вылез.

– Я, конечно, очень извиняюсь, но что происходит? – спросил я, глядя на злобную валькирию.

– Не знаю, – обращаясь ко мне, процедила девушка, – из глотки какого шиврота ты вылез, из задницы какой вонючей беременной махральны, но лучше залезь обратно! – Она попыталась снова ударить, но на этот раз я был готов и отразил удар. Ате уки – так этот блок называется.

– А можно сначала, – снова блок, – объяснить… – попытался я придать беседе светскость, отклоняясь от удара в лицо.

– Нечего объяснять, – прошипела красавица, – из-за твоих дурацких подвигов разгневанный грахман напал на деревню. Пострадали люди. У Си́лка переломаны кости!

Кинсли попытался промямлить что-то успокаивающее, но девчонка его не слушала, а выхватила из-за пояса длинный нож и снова бросилась на меня.

Сделав шаг навстречу, я перехватил ее руку с ножом, резко повернулся к валькирии спиной и нанес удар ребром ладони в пах. Не надо думать, что удары в пах только для мальчиков болезненны. Поднырнув под рукой с ножом, я резко вывернул ее за спину девчонке. Она сопротивлялась, пыталась со всей силы наступить мне на ногу, но я уже не шутил и дрался всерьез.

Да, всех нас учили, что девочек бить нельзя. Но на тренировках карате гендерных различий не делали: девочка или мальчик перед тобой – бейся.

Я дернул вверх ее вывернутую руку, и валькирия разжала кисть, роняя нож.

– Может, все-таки вернемся к диалогу? – почти эротично прошептал я на ухо нападавшей.

– Шахвраз! Букх! Малиндагр! – выплюнула проклятия она.

«Татарский, что ли? Или тюрский какой-нибудь?» – подумал я.

– Шайна, – наконец заговорил Кинсли, уши которого от страха были крепко прижаты к щекам, – этот мальчишка ни в чем не виноват!

– Тогда кто? Ты, что ли?

– Шайна, – я оттолкнул девчонку, отпуская руку, – карлик не прав. Я виноват, это я разрушил гнездо грахмана.

– Карлик?! – возмутился Кинсли. У него даже уши выпрямились.

То-то же. Не будет мальчишкой называть.

– Думаешь, я этого не знаю, подонок? – Шайна, разминая пострадавшее плечо, наклонилась за ножом.

– Могу спросить – откуда? – Я снова уселся, надеясь, что драка окончена.

– Сначала скажи, откуда ты вылез, ублюдок, – проворчала девчонка, усаживаясь за стол напротив меня, – что, как младенец, ничего не знаешь? И правда, что ли, из матки махральны? А задницу я тебе еще надеру, – закончила она вдруг.

Пахнуло плохим Голливудом.

– Он из другого мира… – начал Кинсли.

– Да. Я у вас всего третий день. Что касается моей задницы, – добавил я хмуро, – она когда угодно в твоем распоряжении.