Владения Хаоса. Карты судьбы - [27]

- Почему?

- Потому что они все исполнены желаний и стремлений, отделяющих тебя от Абсолюта.

- А что в этом плохого?

- Ты останешься один в мире призраков, в мире чужих, в мире феноменов.

- А я люблю оставаться один на один с самим собой. Я себе очень нравлюсь. И феномены мне тоже нравятся.

- Но ты всегда будешь ощущать присутствие Абсолюта, его зов будет вселять в тебя беспокойство.

- Прекрасно. Значит, можно особенно не спешить - он же всегда рядом. С другой стороны… да, я начинаю догадываться, что ты имеешь в виду. Он принимает форму идеалов. Этого добра у всех хватает. Если ты хочешь сказать, что я должен стремиться к своим идеалам, я и секунды спорить не буду.

- Твои идеалы - всего лишь мутные, искаженные отражения Абсолюта, а то, о чем ты говоришь, - всего лишь еще одно стремление, добавляющееся к прочим.

- Ну да, конечно.

- Вижу, тебе предстоит отучиться от очень многого.

- Если ты это про мой вульгарный инстинкт самосохранения - можешь и не надеяться.

Длинный пологий подъем кончился, перед нами была горизонтальная площадка - ровная, мощенная каменными плитами и слегка присыпанная песком. Здесь музыка слышалась вполне отчетливо, и тем громче, чем ближе подходил я к центру. Затем в тумане проступили какие-то смутные силуэты, совершавшие медленные ритмичные движения. Через несколько секунд я сообразил, что они танцуют под эту самую музыку.

Еще через несколько шагов я смог рассмотреть танцующих - симпатичная, вполне человеческого вида публика, одетая с придворной роскошью, они двигались в такт медленной мелодии, исполняемой укрывшимися музыкантами.

- По какому же такому случаю, - спросил я у Хуги, - устроили они бал, да еще здесь, в середине Нигде?

- Они танцуют, - откликнулся ворон, - дабы ознаменовать твое прохождение. Это же не какие-нибудь там смертные, а духи Времени. Они начали свои дурацкие игрища в тот самый момент, когда ты вступил в долину.

- Духи?

- Ну да. Смотри.

Он покинул мое плечо, взлетел над площадкой и нагадил роскошно разодетой публике прямо на головы. Полужидкие сгустки помета проскочили сквозь танцующих, как сквозь голограммы, не оставив ни пятнышка ни на золотом шитых рукавах, ни на снежно-белых шелковых рубашках, никто из весело улыбающихся кавалеров и дам не сбился с такта. Хуги пару раз ехидно каркнул и вернулся на мое плечо.

Я укоризненно покачал головой:

- В этом не было никакой необходимости. Великолепно танцуют.

- Декаданс, - презрительно бросил ворон. - И не строй особых иллюзий, не обольщайся - они предвидят неудачу твоей миссии. Решили последний раз повеселиться, а то ведь скоро шоу конец.

Однако я не спешил уходить. Фигура, описываемая танцующими, медленно смещалась, в какой-то момент одна из женщин - стройная рыжеволосая красавица - проплыла совсем рядом со мной. Нужно сказать, что за все это время глаза танцующих ни разу не встречались с моими - словно меня тут и вовсе не было. Так что я очень удивился, когда эта женщина изящно, в такт танца, взмахнула правой рукой и бросила к моим ногам некий предмет.

Я нагнулся и потрогал этот предмет - вполне, еще одна странность, материальный. На песке лежала серебряная роза - моя собственная эмблема. Я распрямился и приколол ее к воротнику плаща. Хуги смотрел в сторону и молчал. Я не мог снять шляпу и расшаркаться (за полным неимением шляпы), а потому ограничился куртуазным поклоном. Не могу поклясться, но вроде бы что-то такое в правом глазу этой леди дрогнуло. А потом я пошел дальше.

Земля под ногами быстро утратила всякое сходство с мощеной площадкой, музыка звучала все глуше и глуше, пока не смолкла совсем. Грубая, неровная тропа требовала постоянного внимания и осторожности; в те же редкие моменты, когда туман расступался, глазам моим неизменно представали бесплодные равнины и серые унылые скалы. Когда мои ноги совсем уж отказывались идти, я обращался за силой к Камню; первое время такая необходимость возникала довольно редко, затем - все чаще и чаще.

Почувствовав голод, я остановился, присел на придорожный валун и развязал мешок с остатками припасов.

Хуги стоял неподалеку и наблюдал, как я ем.

- Должен признаться, - сказал он наконец, - что твоя настойчивость и даже то, что ты там говорил об идеалах, вызывают у меня некоторое восхищение - и большое недоумение. Ранее мы с тобой говорили о тщетности желаний и привязанностей…

- Ты говорил. В моей жизни эти проблемы не занимают особо важного места.

- А должны бы.

- Слушай, Хуги, я прожил долгую жизнь. Предположение, что я никогда не задумывался над этими азами элементарного курса философии, глубоко меня оскорбляет. Тот факт, что ты находишь общую, данную всем реальность холодной и бесплодной, характеризует не столько состояние дел во вселенной, сколько состояние дел в этой вот твоей голове. Zum Beispiel[8], если ты и вправду веришь всему, что сегодня мне наплел, я искренне тебе сочувствую, ибо некая непонятная и труднообъяснимая причина привязала тебя ко мне и возбудила в тебе желание долбить по моей ложной индивидуальности, вместо того чтобы освободиться ото всей подобной дребедени и рвануть напрямик к Абсолюту. Ну а если не веришь - значит, тебя подослали, чтобы ты задержал меня и уговорил отступиться, в каковом случае ты попусту тратишь время.