Вкусный кусочек счастья - [31]
Шли месяцы, мы сближались друг с другом. Мы вместе ходили на лекции по истории кинематографа, вместе ужинали в столовой имени Франклина: он ел бублики из пумперникеля[17], обмакивая их в творожный сыр и заедая супом минестроне, а я — то же самое, что и в детстве: куриные наггетсы и картошку фри. А вечером в четверг — мы его еще называли «пьющий четверг» — мы устраивали вечеринку, настолько громкую и долгую, насколько позволяло начало уик-энда.
Я знала, что больше всех нравлюсь ему. Из всех четырех девушек в нашей компании он ставил на первое место меня, и мне даже не требовалось подтверждение от него. Я была уверена в этом благодаря нашей интеллектуальной «химии»: мы полночи сидели в фойе у лифта, когда все остальные уже давно спали, и обсуждали все, что придет в голову — от фильмов Мартина Скорсезе до наших матерей и худших блюд в университетской столовой.
Лишь на День святого Валентина, на второй месяц следующего семестра, я почувствовала, что наши отношения меняются. И я, и все три мои подружки были одинокими и говорили об этом с большой печалью. Мы лежали кучей, обнимаясь, на наших с Николь составленных вместе двуспальных кроватях, восторженно пищали от фильма «Из 13 в 30», плача, пели песню Love Is a Battlefield и ели «Данкин Донатс» в розовой глазури. Зашел Дэниэл и, увидев нас вместе, встревожился: вот до какого ужасного состояния можно довести группу девушек, слишком серьезно относящихся к чисто коммерческому празднику.
— У меня для всех вас кое-что есть. Ничего особенного, но, учитывая, как вы, девчата, серьезно относитесь к этому дурацкому празднику, думаю, вам должно понравиться.
Он вручил Дженни, Николь и Сабрине листы бумаги, сложенные втрое, потом повернулся, чтобы отдать мне мой лист, улыбнулся и вышел из комнаты, по-джентльменски поклонившись.
Как только тяжелая дверь закрылась за ним, мы поспешно развернули открытки. На несколько минут в комнате повисла тишина: мы читали поздравления, предназначенные лично для нас. Каждой из нас досталось свое стихотворение о любви — 50-строчное, за авторством одного из его любимых поэтов. Строфы были напечатаны сверху страницы, а внизу оставалось место для пары абзацев рукописного текста. Сабрина, Николь и Дженни получили очень милые и прочувствованные послания, в которых он рассказывал, что считает каждую из них особенной и что время, проведенное с ними, он никогда не забудет. Но вот на моем листке, под стихотворением «Искусные подписи» Кеннета Кэрролла, было всего одно предложение.
