Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга I - [3]

В этих домах живут люди и воспоминания. Лимонный аромат обитавшей здесь миссис Хэнлоун, леди с морщинистыми иссохшими руками, которая однажды сухо отчитала тебя за то, что ты потоптал ее петунии. Сейчас она окончательно высохла и сморщилась, как старинная бумага на огне.

Тишину улицы нарушает лишь звук чьих-то шагов. Ты сворачиваешь за угол и внезапно сталкиваешься с незнакомцем.

Вы оба отшатываетесь, несколько мгновений изучаете друг друга и узнаете кое-что интересное.

Глубоко посаженные глаза незнакомца пылают. Он высок, он худ, он одет в темный костюм. Его скулы белые как мел. Он улыбается.

— Ты новенький, — говорит он.

И тут ты понимаешь, что он такое. Он такой же ходячий «иной», как и ты.

— Куда это ты так торопишься? — спрашивает он.

— У меня нет времени, — говоришь ты. — Я очень спешу кое-куда. Уйди с дороги.

Он крепко берет тебя за локоть.

— Ты знаешь, кто я? — Он наклоняется ближе. — Ты что, не понимаешь, что мы с тобой одинаковые? Мы как братья.

— Я… у меня нет времени.

— Да, — соглашается он, — как и у меня.

Ты идешь дальше, но он увязывается за тобой.

— Я знаю, куда ты идешь.

— Да?

— Да, — говорит он. — Тебя манит какое-нибудь место из детства. Река. Дом. Воспоминание. Возможно, женщина. Кровать старой подружки. О, я знаю, мне известно все о таких, как мы. Я знаю.

Он качает головой, проходя сквозь переплетения света и теней.

— Правда?

— Мы всегда идем к тому, что потеряли. Странно, ведь сколько написано книг о призраках и ходячих мертвецах, но авторы этой ценной литературы так ни разу и не приблизились к настоящей причине того, почему мы встает и идем. Но мы всегда идем к чему-нибудь: к воспоминанию, к другу, к женщине, к дому, к выпивке — ко всему, что связано с жизнью и ЖИВЫМИ! — Он сжимает кулак, словно пытаясь удержать слова. — Живыми! ПО-НАСТОЯЩЕМУ живыми!

Ты молча ускоряешь шаг, но его шепот преследует тебя:

— Ты должен присоединиться ко мне позже, друг. Мы собираемся сегодняшней ночью, завтрашней — каждой ночью, пока не одержим наконец победу!

— Кто это «мы»?

— Мертвые. Мы объединяемся против… — он на миг умолкает, — нетерпимости.

— Нетерпимости?

— Мы, недавно усопшие и погребенные, — меньшинство, подверженное гонениям. Они принимают против нас законы!

Ты останавливаешься.

— Меньшинство?

— Да. — Он хватает тебя за руку. — Желанны ли мы? Нет! Нас боятся! Нас, как овец, гонят в пропасть, кричат при виде нас от ужаса, побивают камнями, как евреев. Я говорю: это неправильно! Несправедливо!

Он в ярости поднимает руки и резко опускает их.

— Справедливо? Разве это справедливо? Справедливо, что мы разлагаемся в наших могилах, пока остальной мир поет, смеется и танцует? Разве это справедливо, что они влюбляются, когда мы лежим неподвижно, что они касаются друг друга, в то время как наши руки каменеют? Нет! Покончить с ними, говорю я, с ними нужно покончить! Почему мы должны умирать? Почему мы, а не другие?

— Возможно…

— Они бросают землю нам в лицо и придавливают нас резными надгробьями, суют цветы в старую консервную банку, которую прикапывают на могиле. Раз в год! Порой и того реже! О, как же я ненавижу живых! Глупцы. Проклятые глупцы! Они танцуют ночи напролет и любят друг друга, в то время как мы покинуты всеми. Разве это правильно?

— Я никогда не задумывался.

— Ну так мы все исправим! — восклицает он.

— Как?

— Сегодня ночью тысячи наших соберутся на Элизиан Грув. Я поведу их. Мы будем убивать! Они слишком долго пренебрегали нами. Если мы не можем жить, тогда и они не будут! Ты придешь, друг? Я говорил со многими. Присоединяйся к нам. Сегодня ночью могилы разверзнутся и заблудшие хлынут из них, чтобы потопить неверующих. Ты придешь?

— Да. Возможно. Но сейчас мне пора. Я должен найти место, которое зовет меня. Я присоединюсь к тебе.

— Хорошо, — говорит он. Ты уходишь, оставляя его в тени. — Хорошо, хорошо, хорошо!

* * *

Теперь — вверх по холму, быстрее. Благодарение Богу, ночь выдалась прохладная.

И захватывает дух. Там, сияя в ночи, стоит величественный в своей простоте дом, в котором твоя бабушка кормила своих постояльцев. Там ты сидел ребенком на крыльце, глядя, как в небо взмывают огненные ракеты, как брызгают искрами колеса фейерверков, и там тебе заложило уши от выстрела медной пушки, фитиль которой поджег самокруткой твой дядя Брайан.

И теперь, дрожа от воспоминаний, ты понимаешь, зачем поднялся из мертвых. Чтобы увидеть такую ночь. Здесь и сейчас, когда роса выпала на траву и по мокрой лужайке так трудно шагать, тебе открывается сладость настоящего, в котором нет завтра, нет вчера, есть лишь сегодняшняя ночь!

А какие субботние обеды устраивали в этом высоком доме!

А здесь, здесь, ты помнишь? Здесь живет Ким. Этот желтый свет за домом падает из окна ее комнаты.

Ты распахиваешь калитку и ускоряешь шаг.

Подходишь к ее окну и чувствуешь, как твое дыхание ложится на холодное стекло. Затем дымка тает и проступают очертания ее комнаты. На небольшой мягкой кровати разбросаны вещи, вишневый паркет натерт воском до блеска, и коврики на нем похожи на спящих лохматых псов.

Она входит в комнату. У нее усталый вид, но она садится и начинает расчесывать волосы.