Вкус полыни - [3]

Я согласно кивнула, а Саша быстро договорился с воспитательницей. Наверное, сказал ей, что его мама — поэт, она работает во дворце культуры, ее все в городе знают и очень уважают.

— Ну, поехали, — сказал Саша, подсаживая меня на заборчик, хоть я и упиралась и хныкала, что перелезу сама. — Не слезай пока, — велел он, подкатывая велосипед. — Перебирайся теперь на багажник. И держись крепко, поняла? И ноги в спицы не суй, — для порядка предупредил он, и мы поехали.

— А что на станции случилось? — спросила я. — Почему мою маму с работы не отпускают?

— Не знаю, — ответил Саша. — Какая-то авария, наверно. Нам в школе выдали таблетки с йодом, отпустили пораньше и велели дома сидеть. А может, это просто так, учебная тревога… Мама, вообще-то, сказала мне, что ночью в той стороне что-то громыхало и сверкало — она не спала, писала стихи. Но может, это просто зарницы…

Мы вырулили на улицу Курчатова и поехали по пешеходной дорожке вдоль домов, под липами. Саша весело позванивал в велосипедный звонок, обгоняя пешеходов.

— Тебя в какую школу записали — во вторую или в третью? — спросил Саша.

— В третью, — сказала я. — Чтобы через машинную дорогу не ходить. — В первый «Б» класс. Там почти все ребята из нашей группы.

— Это хорошо, — сказал Саша. — Когда в первом классе сразу есть друзья. И школа эта хорошая, там бассейн свой. А во второй зато биостанция, и у них кружок юннатов очень сильный.

Громко сигналя и обдавая проезжую часть и тротуар мощной струей, пенной и шипящей, как газировка, нас обогнала поливальная машина.

— Ой! — хихикнула я, подставляя ладони под брызги.

— Алиса, не балуйся, держись! — строго сказал Саша. — Поливалок, что ли, не видела?

Пена быстро оседала, на тротуаре оставались лужи с красивыми радужными разводами.

— А зачем они мылом дорогу моют? — спросила я.

— Это не мыло, — сказал Саша. — Разве ты не видишь? Специальный моющий состав.

Следом за первой прошла вторая такая же машина. Взрослые отошли на краешек пешеходной дорожки, провожая машины настороженными взглядами. Дети бегали по пузырящимся лужам и обливали друг друга из водяных пистолетов. Саша лихо катил по мокрой дорожке, только брызги из-под колес летели.

— Алиса, а ты умеешь брызгалки делать? — спросил Саша. — А то могу научить — из бутылки от шампуня «Кря-кря», за пять минут делается.

— А мне папа принес большой шприц, — сказала я. — Когда мы летом в Одессу ездили, я из него на пляже всех поливала! Ой, Саша, давай у автоматов остановимся, пожалуйста! Я пить хочу!

— Давай, — охотно согласился Саша. — Жара, прямо как летом. И в горле першит, наверное, от таблеток этих йодных. И вкус во рту неприятный какой-то.

У меня тоже першило в горле, как будто от пыли, но мне никаких йодных таблеток не давали, поэтому я промолчала. Такое бывает, если долго быстро бежать, так, что начинает колоть в боку. Папа говорит, что это потому, что сердце не тренированное.

Саша затормозил у высокого бордюра автобусной остановки, чтобы мне было удобнее слезать. Велосипед мы прислонили к фонарному столбу и наперегонки кинулись к автоматам с газировкой, рядком стоящим возле павильона авиакасс.

Я обследовала все автоматы, выбирая, где вкуснее сироп. Больше всего мне нравился ароматный, с горьковато-пряным полынным вкусом «Тархун» замечательного изумрудного цвета, но он в автоматах бывал очень-очень редко. Но сегодня точно был какой-то особенный день: в двух автоматах были сиропы апельсиновый и лимонный, а в третьем — «Дюшес» и «Тархун»!

— Саша, смотри! — я даже глаза зажмурила в предвкушении удовольствия. — «Тархун»! Вот это да!

— Наверное, потому что выходные перед праздниками. В такое время всегда дефицит выбрасывают, — со знанием дела сообщил Саша.

Мы разменяли у продавщицы в киоске «Союзпечати» нашедшиеся у Саши в кармане 10 копеек. Я сама помыла стаканы, как учил меня папа, — тщательно промывая края. Мы выдули три стакана газировки на двоих. Пока я с трудом — в меня уже не лезло — допивала остатки «Тархуна», Саша зашел в павильон посмотреть значки и марки в «Союзпечати», а мне велел приглядывать за великом.

Я приглядывала и осматривала по-праздничному оживленную центральную площадь города. Почему-то много было милиционеров, наверное, во дворце культуры вечером какой-нибудь концерт. Может быть, даже какие-нибудь знаменитые артисты из Киева приезжают. Напротив горсовета стояло много разноцветных легковушек. В летнем кафе под зонтиками-колокольчиками тетеньки в нарядных белоснежных фартуках и кружевных наколках продавали мороженое, пирожные на бумажных тарелочках и сок из стеклянных конусов. Что за сок, можно было догадаться по цвету конусов: прозрачный — березовый, темно-красный — томатный, а полупрозрачный желто-коричневый — наверное, яблочный или яблочно-виноградный. Мне вдруг ужасно захотелось мороженого, любого, пусть даже плодово-ягодного льда за семь копеек. Правда, денег у нас больше не было, да и мама бы сказала, что перекусывать сладостями вредно, можно испортить желудок.

За дворцом культуры в парке играла музыка, и голос маминой любимой артистки Аллы Пугачевой пел: «Может сильным и богатым человека сделать атом! А что не может сделать атом — это, право, пустяки», и медленно крутилось колесо обозрения. «Вот бы прокатиться!» — подумала я. На «Ромашке» и лодочках мы с Сашей уже катались, а вот колесо я еще не видела, чтобы включали.